Семь Лет в Тибете

Семь Лет в Тибете

Отсутствие крутых перемен и ярких переживаний

с лихвой компенсируется ими в литературе.

Роман Генриха Харрера «Семь Лет в Тибете»

из той серии книг, что не прочесть невозможно…
Даром, что с Бредом Питтом кино чудное вышло.

Книга же убедительней любой картинки с подскока.

О том, как он два года шёл по неприступным ледяным и безлюдным

шести тысячникам в побеге из лагеря военнопленных на территории

Индии, как вживался в тибетскую жизнь в их столице, о невероятной

дружбе и учёбе самого Далай-Ламы… Как он смог пронести тепло сердца

и дань признательности за спасение тибетскому народу через всю свою жизнь,

да как он встретился уже будучи стариком с вечно живым нестареющим Далай-Ламой

уж на своей родине в Лихтенштейне.
Подвиг любви к жизни и великому состраданию длинной в долгие десятилетия—

то подлинное испытание и такой космос для духа, что тот пример захватывает и

порабощает ваше сиюминутное желание отложить книгу Ген. Харрера хоть на час,

заняться любыми своими очень насущными делами. Трепетное почтения, принятие

ответственности и знаков судьбы не отделима для любого живого человека, как личная

роль в своей семье, которой военнопленный лишён, он её находит в миру.
Читая ту книгу как смотрел в своё время в детстве фильм про анкелонов

«Земля Санникова» — настолько это было убедительно, пронизано болью

и превозможённое, страстью к добру и жизни, что то кино перевернуло мои

детские мотивы к жизни, став путеводной звездой на долгие годы.

Точно также ты отслеживаешь каждый шаг Харрера с его попутчиком без всякой ретуши,

с одной болью пройденный за два года к пути в запретную закрытую страну тибетцев-анкелонов

—на их крыше мира—запредельной высоте без всяких до той поры явных контактов с внешним миром.
Мне нравятся такие книги—как и сами люди их написавшие—люди идей и служения делу познания добра и зла,

ищущие света там, где другим нужен лишь покой и нажива. Бредущие по бездорожью кое-как в никуда, но

проявляющие такую стойкость и самоотверженность, что некие силы в любом случае открывают им все двери,

все горы идут к таким Магометам сами, и Живой Будда удостаивает их не просто своим приёмом, но навсегда

приближает к своему сердцу и Мир становится как будто освящён таким подвигом сострадания, преданности

и бескорыстия, что чаще плачешь, чем удивляешься, восхищаешься каждым новым открытием автора и

становится легче жить в этой юдоли скорби и печали, где каждый возводит себе темницу и сидит в ней как

Соловой Разбойник в ожидании прикольного прохожего, чтобы обуться за его счёт и одеться опять фарсом.

Конечно не так просто Харрера там приняли –им с коллегой по побегу пришлось много поработать Создать сады,

построить плотину, наладить наконец кинопроектор для высшей знати Тибетской…

Но всё это было не ради копейки,

а чтобы мир стал лучше, стал открытее, проще, уютней и ярче. И эти ходы в никуда за счастьем не сказка—точнее

подлинная былина, реальность отдельного человека, мечта о свободе и привнесение знаний через труднейшие

испытания болью, голодом и страхом, перед которыми меркнет всё остальное тщеславное самодовольство

бренного мира. И пусть такие люди иногда многословны, иногда повторяются, чаще беспомощны в злом бытие,

но не оно определяет сознание, а воля к миру и сострадание. Какую только ахинею не создадут не выходящие

из дома лепщики «капиталов» и прочих «конституций» – то конечно страшнее войны. Ведь каждая книга имеет

свою степень воздействия на души людей, кто что воспринял буквально тот тем и живёт – будь то «новости»

из зомбоящика, «радости» от кредитов или тлен иллюзий – всё это несомненные составляющие любой

пропаганды, внушения, делающего жизнь в повседневности полностью беспросветной и бездумной.