СПБ и СМИ

Смерть от ног

Места смерти – не вымышленные очень скорбные трущобы – там, где в правду пытаются убить. Только лишь в Петербурге меня трижды как собаку запинывали. Самое страшное пинание – пинание по голове на Марсовом поле окончательно вынудило меня покинуть этот с виду прекрасный добрый город. Жил я тогда в руинах некогда шикарного дома на Конногвардейском бульваре в комнате 40 кв.  метров. С потолками метров шести, с видом на Манеж, с самого края был вид на Исаакиевский собор. Никто копейки с меня не брал – хозяин надеялся все эти скупленные им в разное время коммунальные номера продать администрации города. Но она не такая дура, чтобы у кого-то что-то покупать. Вообще, добрый человек Федор Федорович пустил горемычного писаку в залу жить. Полы я там мыл как на палубе корабля – выливая ведра три воды и шваброй разгоняя вековую пыль по дубовому паркету. Потом, когда влага сходила – зачищал стыки паркета нождачкой. Подо мной находился странный «Музей русской водки», попросту пафосный кабак—полубар. Иногда смочить туманное настроение после газетной горячки доводилось заходить.  Поскольку ходил тогда в длинном плаще, в шляпе – не редко не трезвым – это злило юный сброд.  Часто кучкующийся и часто агрессивный ввиду того, что осознает свою формальную никчемность. Помню однажды – брал я интервью не помню в каком театре и не помню у какой актрисы, выпивая коньяк прям из горла – чем произвел впечатление не на нее, а на всю актерскую труппу как в доску свой. Так вот, после такого перегрева не было желания лезть в подземку и катиться в ад. Интересно было пройтись по мосту лейтенанта Шмидта, минуя Александровский сад уж дома. Правда не заметил группку студентов с пивом у адмиралтейства. Они, видно на спор, решили они снять спесь с проходящего мимо человеко-призрака. Сильный толчок в спину и вот ты уже вдруг кувыркаешься, пытаясь защитить лицо от летящих снизу пинков. Странно, что все это быстро у них иссякло. Может страх, может так решили заранее – но разбежались они в разные стороны быстро. Другой случай произошел у меня после странного спиритического сеанса в так называемом в СПб Институте Времени, что находится недалеко от Смольного. Чем именно они там занимаются, не вник, но проводя беседу, а потом и некий странный ритуал освобождения от социума с их спецом, я опять же очнулся чуть не в коме, правда в данном институте ещё был и фуршет, где помню ел сырое вяленое испанское мясо и опять же пил с некими красотками. То ли то бред моего горячего сознания, то ли опять же кому-то что-то сказал, но очнулся под утро на старо Невском от пинков прохожих с пивом. Зачем они таким образом решили разбудить мирного журналиста – не знаю. Самый вопиющий случай – более чем без повода с моей стороны произошел на Марсовом Поле. Ехать ранним зимним вечером с Петроградки на Гостинку не было никакого смысла. Вечером на концерт проникнуть, заговорив зубы организаторам, мне на сей раз не удалось, и вот, чтобы малость развеяться – иду я значит через мостик от Петропавловки прямо сквозь Марсово поле в свете фонарей почти по пустынному полю. И вечный огонь, где руки погрел уж позади, подхожу к Инженерному замку почти по аллейке. И вдруг, идущие мне навстречу двое, внезапно начинают бить меня по лицу. Сначала кулаками, разбивают мне нос, потом, все-таки опрокинув, начинают работать остервенело ногами – под дых и опять по голове. Мне это уже кажется каким-то ужасом и кошмаром, ну за что – опять! И за что? Но на сей раз хоть мотив всплыл: «Телефон! Кошелек!..» Ладно, первое я сразу отдал. Но вот последнее не хотелось – там был остаток всех моих средств. Сказать, что мне было больно и страшно – не сказать ничего. Потому что в отличии от странных двух ранних нападок – тут бесы мест решили меня затоптать. Действовали быстро и били сильней. Отдав наконец, что было – с трудом нашел отлетевшую далеко в снег кепку и еле-еле поковылял. Смотрю, рядом стоит мужик с огромной овчаркой – выгуливатель пса и делает вид, что ничего не было. Наконец, поравнявшись с ним хрипло и зло, сплевывая кровь прокричал ему: «Мужик, ты зачем содержишь собаку?» А он на это – «Думал, вы играетесь…» Вот те на, вот так игры в СПб. Но это ещё не вся петербургская история. Отлеживался дома тогда целую неделю. Выходил только за хлебом и молочком. Вот несколько раз, в самом центре, куряще-пьющие пытались меня добить. Тогда пелена с меня окончательно спала, решил навсегда уехать из СПб, потому что убить могут легко.

 

Всё о СМИ

— Кошелки – это его профиль. Почему все так плохо о тебе говорят?     

— Ты когда-нибудь научишься нормально писать и… переписывать?!

Это эпиграф. Присказка к своему стилю. Ровно такими фразами встречали меня на протяжении ряда лет коллеги по возвращении в заполяризованный от всех перемен славный город Иркутск. Что говорить – видя ротацию все тех же лиц в ряде хоть разных, но таких типичных контор, думал вначале, что правда чем-то виноват – ну не въехал с разбегу в то, что им требуется, в то, что хотят. Но редактора — то уровень бюрократии самого оглоедческого толка. Никто давно в газетах ничего не редактирует. В лучшем случае нанимают выпускающего редактора, который корректор по сути. Пожалуй, можно сравнить с главврачами психбольницы. Понятно, что нервы натянуты от обилия пациентов, то буйных, то вялотекущих сдают и приходится орать, приходится врать – мол, занят я! Что же остается нам, рядовым пациентам маленьких психиатрических клиник, растянувшихся на всей территории областных, районных, сельских поселений – где, о горе её жителям, есть газеты?!

Ничего – только писать и ещё раз писать – на деревню дедушке, на память бабушке, на горе всем. Кто-то же должен это всё зафиксировать. Причем не так как кому-то надо – а так, как оно есть на самом деле. То есть как видится и пишется именно вам. Спорить с крутыми психами бесполезно. Как сказал один мой коллега Куула, ставший внезапно главным психом, надо найти своего психа.  И вот с ним соображать быстрее, лучше, сильнее. А ещё хорошо, что в крупных наших  населенных пунктах вся власть над пациентами выразилась в том, что им уже просто некуда и некогда писать… Только спустился в метро, проехался раз пять в непонятных для тебя целях и задачах – сил уж нет. А тут то, в Сибирии вообще можно ходить пешком между всеми редакциями! Это же сколько сил и праны вы собираете из пространства. Приходим взмыленные быстрой рысью, розовощекие, так нагло-хитро улыбаясь, говоря главному психу в очередной конторке – когда и меня напечатаешь?!

Конечно ему бледно-сомлелому под гнетом подсчета приходов-расходов это не может нравиться. Он не знает, что и сказать на такую наглость. Тут бизнес – чистой воды реклама – кто за что платит надо же помнить всегда, во сне просчитывая варианты возможных выбиваний платежей их этих… А тут ещё это чудо—юдо, как назвала меня дама, ставшая после третьего замужества наконец пресс—секретарем у какого-то зверобосса. Помню, выглянув из-за шкафа, откуда не ждали застал её так сильно покрасневшей – что аж самом стыдно стало – как нагло о себе самом подслушать!.. Впрочем, когда мы видимся в нерабочих конторах – мы стараемся улыбаться друг другу, можем даже поздороваться или спросить, как дела – но это уже перебор. Потому что всегда ведь кризис. Говорят, он давно в городе – где-то остановился, обосновался как президент. Пытался выяснить адрес – все думают я издеваюсь. Нет, ну правда, вот я с августа 98-го в городе. И кажется он, этот кризис отсюда никуда не уезжал. Может у него много дублеров, может он вечный Царь в головах!

С другой стороны те парни, о которых пишешь – путешественники, художники, правдолюбцы – они дают смысл и импульс не только тебе, но всем остальные. Но кому нужен смысл в эпоху кризисов! Помнится в Питере есть суровый редко дядька, у которого целых три выпускающие редактора и он очень сильно хотел набить мне морду – даже просил ради этого звонить ему лично домой всегда. В Москве такой же дядька – много ругающийся на меня, никогда не платящий и вообще теперь уж подпольный – поскольку доэкономился до неуплаты за офис – просто любит быть всегда главным. В Иркутске есть редактора – которые реагируют на меня как быки на красную тряпку – но тут они в основном держат себя в руках, очень-очень краснеют, дуются и говорят, что всегда-всегда заняты. С другой стороны есть и те, кому я чем-то обязан – не в плане финансов, а в области морального долга. За самопиар, которым поделились не в ущерб своему стальному блеску в глазах и со мной. Имидж всё – жажда писать – ничто! Так что кое-кому я правда кое-чем обязан. Ура кризису – ныне свободен от того, чтобы убеждать кого-то в нужности своих темок кому-то. Всё-таки кризис нужен.