Неделя тёплых встреч

Степь. Небо. И чуть-чуть снега… Это всё, что нужно, чтобы встретиться с самим собой из детства. Экспириенс стал тем млечным путём, по которому я сверяю свои давние часы с текущим мигом. Образно выражаясь, то грабли, на которые однажды наступили, в следующий раз будем знать, как вести себя с этими граблями. И когда вспоминаешь себя ребёнком, видящим степь через себя нынешнего, понимаешь, мир не меняется так, как кажется. Он всегда в стадии ожидания взора.

Миг, когда ты видишь те декорации, в которых твой дух пребывал 20 или аж 30 лет назад, сродни воскресению из мёртвых. И эти люди тут живут?! И они правда верят, что они не в царстве тьмы?! Правда чужая жизнь – потёмки! Но никогда не думал, что прямо в таком буквальном уж смысле… Роли, которые себе люди не выбирают, а с трудом и мукой осваивают всю свою жизнь – это же ад! Тот ад, ради комфортного минимума которого многие норовят вслепую освоить. Как происходит с теми, кто не только родился в столицах, но во множестве своем решил там прижиться ради… благ!

Видя, в какую мерзкую нелепость превращается каждое странное существо, сросшееся с едким социальным фантомом вопреки здравому смыслу – мне так хочется крикнуть и встряхнуться как в вечном кошмаре, что все вокруг точно решат: это я сошёл с ума – а не они горемычные в бреду погрязли. И кушая и слушая каждого несуразного актёра, в этой аста-сата-ну-не, я трезвел и ужасался разом. Все уверены, что это и есть жизнь – тот полубред готовых решений, привычных измышлений, ни к чему не обязывающих телодвижений, который они выполняют уже 20, 30, а потом и все 40, 50 лет! И потому сбегая на кладбища, и говоря с мертвыми, или блуждая по степи, видя насквозь всю всю глубину восприятия, мне становится легче, чем с так называемыми полуживыми социмитаторами.

Зато моя первая учительница, как моя бабушка, когда-то ничуть не удивилась — ни на миг — моему внезапному появлению в чужой ныне стране, да ещё и среди зимы. Сразу за семейный ужин сел. С утра блины, как когда-то в детстве. А потом поехали на зимнюю рыбалку. Но я сошёл с маршрута. Потому что в чужих санях далеко не уедешь. Мне надо было навестить того самого ярого степного отшельника Алексея Харанжевского, который вот уже все те самые выпавшие для всех 20/30 лет живет как был, есть в степи. Может и жалок он, может и голоден, и скучен, и сир, но он живее всех.

Постучав в ветхую халупу посреди степного снежного безмолвия, я был тут же принят и прошёл в полу жилое помещение. С утра топилась углем печка. Но с неё в дырявом бараке было мало толку. Вышла увидеть и добрым словом приветить жена Алексея — последняя из рода Натанов женщина… Тут стали предлагать чай и конфетки. Но полчаса назад я заправился на полдня блинами вдоволь. Расспросы о маме моей, о детях его в ФРГ, показ свежих снимков, стоны на ослабевшее здоровье. И так и эдак. Поговорили. Главное было проведать старика. Потом напишу его детям в Германию… Он уже ничего не просит и ждет лишь пенсии через год – если доживёт, как сам говорит, до неё… А так выбираться им, несколько запущенным людям, из бескрайней степи на попутках очень сложно бывает. Люди, едущие в машинах, смотрят в лица, решают лучше не брать – если они не знакомы.

Совет ему дал от себя, тоже на соц-автомате дурацкий, попробовать писать, хотя бы вот дневник… Но коль он и писем никому не пишет, не сформировав ранее навык к тому – как такое предлагать? Но только вышел из дома отшельника в его сопровождении – как тут же меня подобрала машина. Как мифическая птица хвать того же Паладина, который вышел из пещеры, кажется, разбойников. Сидя как на крыльях в тепле и уюте, несясь сквозь снежную пустыню в нужном мне направлении, стал вспоминать опять своё детство. Как и зачем из того же самого, но тогда ещё живого села, ехал в мир большой и странный. Теперь же наоборот – из мира большого и странного прошлого еду в мирок крайне пошлый и постыло ненужный ни живущим в нём по привычке, ни мне, отшельнику.

P.S.: В 1989 году население села Островное составляло 183 человека. Национальный состав: немцы. В 1999 году постоянное — прописанное,                население в селе отсутствовало. В 2000-м ликвидировано как насел.пункт