АЧИНСК

Ачинск-ад?

Есть городки на карте моих маршрутов—которые как кошмар моего пути. Которые не обойти, не миновать, всегда там какой-то ужас вылазит всюду. С запада если въезжать в Ачинск встречают чудовищные шламоотвалы—горы. Затем трасса идёт через весь городок вскользь, одна лютая промзона, а если даже подняться выше и пройтись по самому жилому Ачинску—то дежавю из моего детства, юности, копия городка Атбасара, где жил мой отец с мамой… Которого я знать при жизни не желал—довольствуясь тем, что мать о нём говорила—сугубо негативно и уничижительно. И теперь его судьба — моя.

Старые унылые двушки и безнадёга в его переулках. Рабочая промзона. И копия жизни детей с копий судеб отцов и дедов. Никаких перемен к свету.

Только пересекая трамвайные пути с запада—я весь сживаюсь и сутулюсь—оять в 25 раз придётся пройти сквозь этот ад в пути—и всегда лишь пешком.  В последний раз, зайдя в новую тут пекарню я был очень удивлен добротой и радушием пекарей этого места—и мной поинтересовались и книжкой мой и чаю налили—много путнику не надо. До того посыпанное пеплом стойбище вызывало у меня ассоциацию с Индией—разве что не сковорода, но печь остывающая с вечным пеплом пустых пристанищ от этого не казалась легче.

Безнадёжность жизни здесь подчёркивается странным энтузиазмом людей. Кому и зачем они пекут хлеб?  Купил булку чёрного, ржаного, довёз её до дома.  Не знаю — если ад существует, наверно и там всё держится на радости людей от той перевыполненной работы. Растворить всю боль в деятельности.

И выныривая последний раз со стоянки с пушками у входа в столовку, думал на рассвете: вот оно, чистилище, если душа где застревает —в ужасах уездов. И только рассветное Солнце давало надежду—тепло нарастало и тьма ушла… До того такой страх и стресс испытывать надеясь скорее попасть домой… Это так трудно описать. Пережив раз зависалово в неуютном мирке, рвусь из него даже в своих воспоминаниях. Ад—то, что ты знаешь, и где нет надежды.