Под Челябой 

Ту ночёвку мне не забыть никогда. Если б не выть от тоски по утрате покоя—всё бы понял. Но понять не могу. Зато ярко очерчены в моей памяти то высокое, чуть наклонное дерево. Та псевдо-гостиница в дождливую ночь, в которой видите ли не было ни одной кровати… И та забытая Богом шашлычка через дорогу от трассы, под навесом коей перележал ночь.

А ночь была беспокойная. Потому что ночевал я в шаговой доступности от дома матери… И утром ей позвонил—в нормальное время, уж сидя там ж в кафе—«Мама, мне можно?» «Нет» был ответ. Никак нет. Никогда нет. Ни с детьми—ни тем более без—ты не нужен… Без комментариев. Чего же тогда стоил предыдущий её контрольный звонок, когда так же – поздним вечером, но в пути ещё на Алтае, с пожилой иностранкой в придачу часа три не могли уехать… тут звонок от мамы: «Тебе не всё равно как я себя чувствую!?» «Всё равно» Всё верно. Горизонты мои равны нулю. Ездить можно—тогда к кому и зачем и для чего. А когда ты пол шарика обегал и понял, что ты и сам есть Шарик—а поводок любой длинны не показатель твоей сноровки, смекалки и не составляющего твоего счастья, свободы и пр. Ты сел в любую будку — если она конечно в эту сырую ночь есть у тебя, и как взвыл…

И нет кроме Луны никого, кому бы то всё было интересно. Сила отчаянья—страшная сила. Именно от него всё во мне и вскипало и несло меня вдаль—потому что были в пути люди. Те, которых бы я точно никогда не встретил, сидя в своей конуре чаще всего долго понуро.
Попытка избавиться от любви есть грех против самой жизни. Тогда как скорбь по усопшим — одна из попыток выразить любовь. Смерть всё ставит на свои места. Прежде всего это бессилие живых повлиять на процесс отношений. Уже если при жизни было никак нельзя, то после смерти кажется всё возможно. Существует такая иллюзия—догоним и перегоним…
Разбиваясь о скалы отторжения и неприятия поток энергии и надежд нашей жизни бьёт через край.

И всегда устремляется к тому руслу, где нет отвесных неприступных берегов. Энергия находит себе выход в иных широтах. И всё, что ты не смог сказать и выразить и донести до самых близких несётся вдаль, находит себе как воды Ганга почитателей и они делают этот поток священным, они верят ему—ты становишься несмотря на всю свою грязь сверх ценным и так необходимым этим людям как глоток успеха — даёшь им смысл.
Посредством таких хрупких мелочей и едва уловимых намёков открывается смысл жизни. Каждый из нас формирует свою коллекцию вещей, которые мы находим, изучаем, храним внутри себя – та коллекция идей или предметов и есть то, что останется после меня всем. Разбрасываться пеплом своих пристанищ может быть и тщетно, но это всё что есть у меня. Я не штурмовал Гималаи, не ходил вокруг Анапурны, я жил чаще как пёс без присмотра, но с верой в свой след, который каким-то чутьём мне удавалось держать всю свою жизнь. 
Эта жизнь стала таким пазлом, который раскладываю как мозаику в детском телескопе—одно слово, один пункт и все блики смыслов зазвучали по-новому. Одна мысль, одно село – просто пролетевшие мимо—и я раскладываю такой пасьянс, в котором каждый ж видит свою судьбу. Свой смысл. Свои пути. Каждый становится благодарным за этот урок и кадр. Немного скитаний – и можно остановиться и заняться делами дома—это такой контраст…

Комментарии: (0)

Оставить комментарий

Представьтесь, пожалуйста