Алтайский Мастер

Родина художника

 

От аскатского моста всего четыре километра до села Анос, где корни каждой семьи уходят глубоко в прошлые века. Тут и избы простые, и люди не такие занятые, как в рядом расположенном Аскате. Здесь не применяют современных строительных технологий. Здесь родина известного в России художника Чорос-Гуркина.

Присоединившись к экскурсии, направляющейся к избе Гуркина. Экскурсовод Марина Егузекова молода, светлоглаза, черноволоса, внимательна. Интересуется всем, что для нее ново, удивляется и радуется, что я с Байкала. Расспрашивает о той дальней жизни. Поясняет, что данный музей является федеральным и существует со времен перестройки. Рядом находится школьный музей, в летнее время выполняющий функцию просвещения тех, кому интересна живопись.

 

— Зарождение интереса к искусству юного алтайца Григория Гуркина было связано с иконописным классом. Затем он пытался зарабатывать на жизнь преподаванием: пять лет поработал в Улале, а затем и в инородческом селе Паспауле. В 1890 году переехал в Бийск, поступил в иконописческую мастерскую, основанную его учеником Садоновым. Но в первой серьезной работе будущий мастер изобразил обряд жертвоприношения, поэтому  местные жители стали считать Гуркина летописцем народных сказаний. Потом уже в Петербурге он нашел учителя в лице Ивана Шишкина, сумевшего лишь за год передать свой опыт вдохновенной фиксации природы молодому пылкому алтайцу. «Одинокая юрта» — ранний его этюд, ставший первой ласточкой серии работ с натуры Алтая.

С 1903 года Гуркин стал жить в Аносе, небольшом селе у подножия горы Ит-Кая.  Здесь построил дом, напротив — просторную и светлую мастерскую, разбил большой сад и пруд, в котором как в зеркале отражались молодые пихты и берёзы, оборудовал шестикрылую алтайскую юрту.  Кратковременные путешествия в глубины алтайских гор всякий раз оставляли у него неизгладимые впечатления и самым чудесным образом сказывались на развитии стиля. Первая персональная выставка Чорос-Гуркина состоялась в конце декабря 1907 года в Томске. Тут просвещенной публике той поры стало ясно, что Алтай – это живой дух, а не застывшие на века скалы. Именно шишкинская школа и жизнь на земле дали ему право и умение отображать нравы, быт «не смягчая и не сгущая красок», как говорили тогда, до эпохи цветной  фотографии. Картины «Хан Алтай» и «Катунь весной» подводят итоги периода становления творчества.

Потом арест, отъезд в Монголию, переезд в Туву и выставка в 1925 году в редакции газеты «Советская Сибирь» в Новосибирске. Перед расстрельным 37-м годом Гуркин успел организовать местный филиал Союза художников РСФСР. Ныне его считают национальным героем.

…У подножья гор живут алтайцы. Степенный своеобразный народ. Иногда жители поднимаются на горные перевалы, чтобы повязать на ветках кедра цветастые тряпочки, чтобы их желания увидел и услышал Дух. 

Катунь-река очень стремительна, цвет воды как синева неба. Широкие долины, поросшие густым кустарником, со стремительными речками,  приводят в горное царство. Высокие вершины и хребты — это рай, где изредка ступает человеческая нога. В лучах закатного солнца склоны вершин воистину рериховские! Необычайно жёлтой окраски, без признаков растительности. Пороги разорванных ледников уходят всё выше и выше. А на самом верху, вонзаясь в синеву неба, красуется высокая вершина Алтая — двуглавая Белуха. Правда, видна только ее восточная часть.

Не знаю, есть ли там Шамбала, но, стоя на вершине Белухи, я ощутил необычайный приток энергии и адреналина. Больше, чем на Эльбрусе. Спустишься с Эльбруса — Терскол, спустишься с Белухи – вокруг ни души, до ближайшего поселка почти сотня километров…

Михаил Юровский,

журналист, г. Иркутск