Свет…

Свет. Ты была моим светом. Всего полгода. Этого было достаточно, чтобы понять, чего я упустил.

Конечно, во всем есть своя логика. Люди расстаются, когда одна из двух половин не включается….

Мы столкнулись нос к носу на твоем концерте. Вашу музыку я знал ещё по Сибири. Решил прийти  в Питере посмотреть на кельтскую фолк-группу живьем. Как журналист, объяснял что-то охране. И тут ты, синеглазая простушка, с рыжими волосами. Не знаю, зачем смотреть так пронзительно, прямо в упор. Я ничего не ждал и потому не совсем понял, отчего так все быстро завертелось. Ты позвонила Леше и меня тут же пропустили. Уже потом, после 5 и 6 лет после всего Леша меня звал на ваши концерты.  Приезжал, но тебя уже не было…

А тогда, ну что тогда, ты сама все помнишь. Мы долго сидели, до вашего выхода, шутили, смеялись. Глупо. Казалось, что давно друг дуга знаем. Явно выраженный интерес ко мне меня не смутил, хотя и заворожил. С чего вдруг именно я? Ну едем дальше, мне Счас надо вспомнить все. Чтобы понять. Отпустить тебя и забыть. 

Потом мы ещё раз встретились где-то в кафешке. Потом я должен был к тебе приехать. Из Лисьей норы, где тогда жил. Всюду меня выбирают какие-то лисьи норы… Пока приехал в центр Питера был уже не полдень, а уж обед. Ты не сразу ответила. Сказала, спала. Потом пошла меня встречать на остановку у Лиговского. Счас я пишу и идёт снег. Конец марта, а он валит. Как и тогда… Кажется был он ещё и мокрым. Ты была в черном пальто, в какой-то  странной шапочке и так заспана, что прям как зомби двигалась и повела меня в кафе. Чашка кофе – тебе. Меня и без него трясло хуже, чем от наркотика. Взвинченная психика, гормоны… Конечно, женщины такую энергия остро чувствуют и сдаются. Или избегают её носителей до конца. Первое.

Потом были встречи. Сначала у тебя, а потом у меня на Конногвардейском бульваре. В гигантской комнате с видом на Исаакиевский собор. Имел  только пишущую машинку, кровать в другом углу и кресло со шкафом. Этого было более чем достаточно. Помню, как ты обрадовалась, перейдя впервые в эти самые апартаменты. Тогда ещё там леса строительные стояли для побелки. А помнишь одну ту ободранную стену кирпичную, а вторую — перегородку из реек с смежный зал. В моей только было квадратов 50 и потолки пятиметровые…

Это был наш город и наше время, странно что ты не включалась в то, что я делаю, пишу, ищу, нахожу. Мне кажется, если бы ты поверила в мою реальность, а не в условную функцию в виде обаяния и секса, всё бы не ушло как кино. Но ты рисовала до трех ночи. Когда я приходил к тебе, ты чаще всего или спала, или была в таком неадекате от недосыпа, что только кофе, и только через час оживляло твое бледное лицо. Иногда я даже приносил цветы. Иногда. Иногда мы гуляли. Чаще всего сидели в кафэшках часами за капучино. Ты слушала. Потом мне надоедало говорить. Всегда односторонний поток иссякает. И та смотрела на меня долго-долго.

Сейчас  плачу. Потому что не мог понять, какими глазами и зачем так на меня смотреть. К чему то приведёт?  А привело оно к тому, что наступило лето, и ты решила съездить с подругами в Евпаторию. Меня ты даже не звала—как же с группой однокурсниц вас ждал какой-то там пансионатик. Но я сам вызвался поехать. Поезд и ты отчего-то так зла, так что-то тебя взбесило, ты никогда этим не делилась. Но я не лез в это. Ты и раньше меня спрашивала, почему я ни о чем тебя не расспрашивал – я говорил, что и так все понимаю. Что надо я тебе сам мог пояснить. Но мы были так неподдельно инфантильны. Ждали от кого-то чего-то. Друг от друга. Ждать никогда ничего не стоит. Надо либо делать что можно вместе, либо не тянуть одеяло, мечты на себя.

Мы в Крыму. Море было почему-то ещё прохладным. А дали вам какой-то бывший пустой пионерлагерь. Номера на четыре койки. Снял отдельный. Для нас с тобой. И что ты сделала в первую же или вторую ночь? Ушла в никуда, ничего мне даже не сказав. Я ждал с одной из оставшихся твоих подруг до утра. Она внушала мне, что тебе нужна семья. А я разве мог понять и ещё тебе доверять? Разве сложно сказать, зачем всё так?

Конечно, потом выяснилось, что вы пошли… гулять с подругами по ночным кафешкам. Но мне это было уже не важно. Я был взбешен. Хотя гнева своего так даже и не проявил. Просто сам перед рассветом нашёл тебя. Мне было неудобно кидать какие-то громкие вопросы или изобличать. Твои подруги налили мне вина. Мне было тошно и от них и от тебя. Доверие исчезло. Ты то хоть поняла это? Зачем быть вместе, когда незачем даже координировать свои ночные походы куда-то. Ну а потом мы не могла расстаться. Опоздал на поезд. После всего-всего, мы ещё раз пять виделись случайно в разным местах Питера. И молчали, стояли,  глупо.