Терапия Работой

Терапия художественной работой

Всё к чему приходит человек—это успокоение и приближение к предвечному через свою работу. Главное—не беспокоиться о своем будущем. Кто беспокоится—хоронит себя с добровольной помощью сильных рук дня сегодняшнего и равнодушных глаз дня будущего. С помощью своего творчества можно не беспокоиться о своем будущем. Офорты и живопись позволяют целиком раствориться в настоящем и брать все силы в прошлом…

— Так как создание кафедры изобразительного искусства—новое детище Александра Сергеевича, — продолжает вспоминать его ученик Валерий Коробченко, -он вдохновил своим опытом, навыком и бесконечным энтузиазмом очень многих. Сложность была и в том, чтоб сломать лёд и внедрить совершенно новые для Иркутской графической школы подходы—сугубо индивидуальные во всём.

Его метод, поясняет Валерий был не академический, не натуралистический—а больше шли от абстракции, развивали личное абстрактное мышление каждого нового, самобытного его ученика. Причем не с потомка брать абстракцию, как это где-то принято, а из реальности брать абстракцию. И это настолько давало успокоение мне, что преломлять реальные очертания предметов в нечто сюрреалистичное и как-будто из астрального мира стало моей формулой для распутывания своего клубка человеческого беспокойства, избавляло от внутреннего волнения, даже от неуверенности!  Это дало большой синтез образного мышления, умения мыслить светом, работать через клаузуру—этакий этюд, примерно как в театральном искусстве. Было создано очень много рисунков интересных, поскольку Офортистом было поставлено много и очень интересных задач.

Что касается офортов, то нам их на кафедре не преподавали, но благодаря знакомству и с самим Александром Сергеевичем, пребывания в его мастерской, я приобщился к этому делу постепенно. Хотя печатный станок появился на кафедре позже, там все занимались в основном линогравюрой.

Конечно, в этом деле очень важно знание законов графики, печатание линогравюр цветных и ч/б многим дало уверенность в своих силах, но мало кто стал искать себя в офортах, осваивать станок. Но должен признаться, что на специализации, начавшейся у нас на 4-м курсе, я стал живописцем. Но офортами конечно ж заболел и ещё к ним пройду—недавно купил офортный станок недалеко от Москвы. Больше конечно видел офортов на выставках и в графических книгам и просто начал болеть ими! Всё что есть самого мощного, лаконичного, контрастного в графике включает в себя метод офорта.

У офорта глубина, тональность, другие измерения – это бесконечно сложно и жутко захватывает. Техник офорта тоже бесконечно много—самая простая техника—сухая игла—берёшь, царапаешь. Потом закатываешь металлическую пластину краской, чуть чистишь перед этим—и вот тебе офорт. Однажды разбив на кафедре скульптуру Венеры—потом склеивал, шлифовал—тоже новый навык.

Будто бы воссоздал эту Венеру заново. И это всё при чутком соучастии Офортиста. Всё то самое  отношение Шипицына к своим ученикам было очень личным, добрым, поддерживающим. И всё то конечно мягкое внушение и пере давание своих бесконечных навыков ученикам сказалось. Это мне самому привило желание учить, ведь только делясь, отдав другим, видишь свои возможности…