Мечты и Миссия

— Как родилась идея преодолеть столь большое расстояние автостопом? Был ли это брошенный сам себе вызов, желание испытать себя на прочность?

— На самом деле нужда и тяга к перемене мест. Мне очень хотелось перемен, а они всё никак не наступали и были совсем не те. Да, это был зов мечты. Испытать себя не столько на прочность, сколько на то, смогу ли увидеть любой ценой и пережить ранее недоступное за одну эту жизнь. Сложно понять сразу ради чего душа воплощается в определенной стране и принимает на себя явные обязательства. Ведь нае тело мы берем лишь на прокат. Эта оболочка – лишь аренда…

И вот, начав ездить стопом впервые  в Европе в 19 лет, я продолжил это дело уже в России, много десятков раз. Сначала от монастыря Оптина Пустынь в Иркутск году где-то в 95-м, потом осев в Иркутске каждое лето, съездил, например, в Петербург—раз этак семь, потом трижды в Крым. Потом и Алтай раз пять, в Туву же трижды, по всей Средней Азии единожды и раз был и гостил в Грузии. Когда я пишу – а езжу для того, чтобы лучше писать, то особенно явно мой дух удивляется путевыми откровениями и удивительным счастьем встреч и найденного где-угодно тёплого приюта… Не надо ходить к оракулу.

Каждый сам себе шаман. Если он конечно верит себе, готов идти до конца. Не всё так трагично и тяжело в этом мире. Это так происходит, когда душа откланяется от курса. А ведь так легко пойти на поводу социальных шаблонов.

— Посещало ли вас хотя бы один раз на протяжении всей дороги желание отказаться от затеи, повернуть обратно, выбрать более быстрый способ передвижения?

— Разумеется посещало. Человек слаб. Каждый слаб, любой уязвим. Другое дело, что благодаря перенесённым трудностям и лишениям мы и становимся лучше, сильнее, увереннее, спокойнее. Иногда выбираю—когда есть средства авиа-перелёты, например в Европу, Индию, Индонезию…

— Вы бы могли назвать наиболее сложный отрезок вашего путешествия или самый трудный (физически или психологически) момент в пути?

— Самый трудный путь был позапрошлой осенью из Иркутска в Кострому. Поехал в путь без коврика, взяв только спальник. А было начало октября. И хоть в Иркутске почему-то жарило Солнце, а вот в Красноярске пролились дожди, ну а уже на Урале—в Уфе, дожди стали ледяными с минусом ночами, а в Удмуртии минус 10 было нормой, а мне было трудно искать хоть какую-то крышу, ведь просто на земле спальник не постелишь даже летом. Спал в гараже, в сарае, попал и в аварию…

— Был ли какой-то «запасной вариант» на случай, если что-то пойдет не так? Например, банковские карты, на которые родственники или друзья могли бы выслать деньги. Или какие-либо другие варианты.

— Вряд ли бы кто меня спас и выручил. Вот в Испании абсолютно внезапно среди бела дня меня сбила машина и сломала мне руку. И была и мед. Страховка и визы и обратный билет, но весь пережитой шок, как психический, так и физический долго не проходил. Ведь я там был сан-пелегрино,… то есть святой паломник, и прошёл без молого полтысячи километров пешком! В кафе там одна секси негритянка спросил меня: из какой я страны, судя по всему её моя энергетика очень озадачила — из России говорю, мол у нас все такие, ну и несмотря на разморенное тепло и негу пошёл ещё дальше — то был самый последний отрезок в пути. Перед ним я ещё полежал в поле под Солнцем долго думая — может ещё полчаса-часик полежать, словно какая-то внутренняя сила меня молила не спешить, и мысленно стал спрашивать: «Испания, ты ли это?!» Мне не совсем верилось, что вот тут — уже ровно 17 дней топаю в никуда, и она ли это в самом деле — или это затяжная метафора… Наконец, подстриг ногти и не спеша, нехотя, сонно-вяло вышел на обочину и пошёл вдоль трассы. Меня ранее предупреждали коллеги по путешествию: в Испании надо по трассе идти навстречу… Но я не слушался — когда шёл один — думал всё как у нас в России — тебя же видят и не собью. Но оказалось, что даже если видят — тут запросто собьют, как то и произошло вдруг. Вначале я услышал глухой удар — как будто лопнуло колесо, а это был удар об меня, затем рассыпалось на крошку зеркало — его осколки ударили мне в ступню и только третьей волной настигла сама боль. И несмотря на этот урон, машина не только не сбавила скорости, но добавила её и не сойдя же за обочину — хотя это было очень вероятно — учитывая её большую скорость — скрылась за горизонт. Я мигом сосредоточился на себе — боль начала нарастать — и ни на миг не остановившись пошёл вдаль — хотелось верить, что это только большой ушиб — но левая рука начала сильно ломить… и когда я дошёл до близлежащей фермы и жестами с куцым испанским сленгом объяснив фермеру, что произошло со страшными глазами, полными боли и отчаянья присел на камень — он, бросив всё, сел в машину и отвёз меня в медпункт Табары. Там была и медсестра и доктор. Весьма уже тщательно меня осмотрев на предмет других повреждений — плеча или таза, они в итоге сделали обезболивающий укол и немного ещё походив от стресса по чистому медучреждению, я всё же сник и расслабившись вытянулся в кресле, прикрыв глаза своим сомбреро—соломенной шляпой. Наконец сюда именно за мной приехала скорая помощь из райцентра Заморы и повезла в даль. Мария Домингес — так звали отзывчивого врача внимательно и с сочувствием выслушала меня и когда я полез в карман за паспортом пеллегрино и хотел его ей показать как вещ. Док. своего пути — его в кармане не оказалось… Вновь это был шок — уже моральный за этот день: исчезла та самая бумага, по которой мог хоть кому-то объяснить и доказать, кто и что я есть на данном отрезке пути.

— Было ли что-то, что напугало вас в дороге? Был ли это случай с ДТП или нечто другое?

— Подобное нападение на трассе в Европе, где собственно автостоп давно отсутствует и запрещён законодательно то и описано выше. День ничего такого тот не предвещал. Этот день запомнится мне надолго. Ночевал я в альберге Монте-Марта среди коллег-спутников. Сидя за вечерним перекусом за дубовым столом и в не очень уютном прохладном зале гостевого домика для паломников, но как можно сильнее наслаждаясь и ужином, неожиданным теплом от самых разных странников в альберге — я впервые ощутил физически некое братство данного пути. Приятные люди.

Нечто из книг знакомое по посиделкам в трактире странных путников и тот уют, которые только и может возникнуть от нечаянной симпатии случайной встречи в дальних краях такого разного люда — один венгр, старый бодрый итальянец, пара уже не молодых испанцев да я из Сибири вот там… Казарменного типа кровати хоть и с двойными шерстяными одеялами не очень грели пилигрима. Холодная испанская осень ближе к северу страны особенно ощущалась по ночам и сырым утрам. Потом уже когда меня везли на скорой я был в трансе и оцепенении от пережитого и думал тогда, глядя на тучи и режущее их предзакатное Солнце, несясь на скорости как морской корабль вдаль, я испытал подлинное дежа-вю: как будто так было и в прошлой и в позапрошлой моих жизнях: всё возжелав рассказать и точно зная, что этому человеку я смогу довериться — испытал ужас от того, что у меня нет никаких бумаг и возможностей кроме эмоций быть убедительным — стало страшно. От того, что как ни живи, как ни страдай, что ни испытай — тебе всё равно никто не поверит в итоге — и от этого поднялось такое отчаяние и такая тоска, перерастающая в страшную силу внутреннего убеждения — жить так, делать для того всё, чтобы тебе наконец поверили, убедились, что ты есть…

Когда я кое-как добрался вновь в точку старта — в Альмадиен де ла Плата, что под Севильей, и объяснил всё на уровне жестов — хотя без них было ясно, что со мной случилась драма хостильеро Нивьес — она заверила меня, что получит из амбулатории, даже сохранит мой паспорт пеллегрино — такую бумажку сложенную в виде гармошки с твоим именем и точками прохода дистанции — печатями из всех альбергов и населённых пунктах типа музея свиньи в Монестерио — ничего себе ноу-хау— всё ради хамона — сала по-нашему — и макет свинцового цвета туши, где рядом сфотался и кучи сих муляжей-окороков… и главное достижение Испании — шикарное вино всего за два евро бутылка. Но ещё самовыращенные тут же персики размером с кулак Валуева — три штуки забирай их за одно евро! При о том, что на пять евро можно купить дюжину яиц, хамон, маслины, помидор…

— Что больше всего поразило вас в пути?

— Везде как дома! Как ты себя чувствуешь, держишь, переживаешь стресс, лишения дома, Точно так же всё и происходит в любых других широтах и странах, даже если ты и языка толком там не знаешь

— Могли бы вы назвать кого-нибудь, кто произвел на вас наибольшее впечатление во время путешествия?

— Человек всегда тебе рад, редко кто хамит и игнорит, особенно когда он остановился и сам тем самым выразил желание общаться и контактировать. Поражает и радует в целом Средняя Азия – да, да Наша уже как будто утраченная, но очень по нас скучающая та самая Средняя Азия. Там ты почти никогда без крыши над головой, а тем более голодным точно надолго не останешься. Факт!

— Чего или кого вам больше всего не хватало в дороге?

— В Испании русской речи: прокручивал сотни раз всю попсу и любые песни на русском, пока шёл как старый добрый паломник по 2030 км. В день сначала по жаре, до Пиренеев, а от них и по сырой холодной осенней уже резко погоде. В Саламанке пришлось купить балахон за 9 евро, а туда меня привёз на авто сам Иисус – так звали человека с…синяком под глазом, испанский бизнесмен! Он мне очень помог—один из немногих в Испании, кто не просто довез, но и сопроводил в альберг—хостел по английский, по-русски просто в гостевой домик. Там кстати для пелегрино они бесплатны.

— Повстречалось ли вам место, в которое захотелось вернуться?

— Однозначно одно оно в мире – Альмадиен Де Ла Плата. Теплое место и мягкие люди и именно там я в первом же альберге встретил Нивьес – женщину-хостильеро, которая мне очень помогла: позволила оставить свой супер рюкзак там на хранение, дала мне бесплатно бумагу паспорт сан-пелегрино ждала меня как мать, я ей отовсюду из Испании звонили говорил Нивьес где я, а потом она меня ждала и мы так здорово поговорили… через гугл-транслит – и этого мне очень не хватает! То есть, неважно понимаете ли вы язык, лишь бы люди вам попадались с открытым сердцем всюду!

— Вы сказали, что никто никогда не ценит то, что у него есть, и вы поняли, что для вас наиболее ценное – это дом, дела и те, кто вас ждет. Означает ли это, что вы вряд ли еще раз отправитесь в подобное путешествие, поскольку хотите больше времени проводить с родными и близкими людьми, больше времени посвящать работе, любимому занятию? Или вы бы хотели повторить этот опыт?

— Конечно, мы ориентируемся, прежде всего, на близких нам по духу людей. Именно после 40 ка лет я второй раз стану отцом. Первый мой сын Роман родился когда я был в Индии. Просто я не мог поверить, что сын правда мой, тем более сдать перед родами билеты туда: то ведь была моя мечта.

Кто оказывается с нами рядом – тем мы и в меру сил и служим, и помогаем. Нельзя забывать о наших основных задачах. Иначе все очень быстро ведет к раздражению, жесткому разочарованию. Ведущему дух в уныние. У меня было много друзей, у которых была с виду нормальная семья и хорошая работа. Они либо дико завидовали мне, либо сами в итоге бросали семью, сбегали с работы, просто начинали жить. Один из таких Серега Тихомиров из Петербурга. Когда мы познакомились – он был супер плотник и своими руками сам семье построил за городом хороший дом. На тот момент у него была жена и две очаровательных дочери—подростка, очень красивых и изящных. Узнав обо мне от своего друга, тоже родом из Молдавии, Саши, Серега первый раз посетил меня в том шикарном дворце, в котором я тогда жил. Речь идёт о самом центре Петербурга. Это был старый, но очень, очень просторный дом. Времен постройки Исаакиевского собора. Одна моя комната была размером в 50 кв. м и потолки были высотой под 6 метров. Вид из окна был и на этот собор и на Манеж. Жил я тогда там совсем бесплатно. Наслаждаясь таким пространством, дарованным мне судьбой, я ходил по этой чудо-комнате как по палубе корабля. Мыл её тремя ведрами воды, вылитой как на палубу же и потом уже драил её шваброй. Эти все навыки – они явно из моего прошлого опыта. Простой хозяин этой бывшей коммуналки, ещё ранее – по назначению постройки – вип-жилья для священнослужителей собора, увидев меня как-то пишущем с утра на печатной машинке, тогда остановился в дверях, постоял, посмотрел и сказал – да живи ты тут бесплатно! Федор Федорович. Истинный петербуржец. Интеллигент. Уходящая натура. Среднего роста, неяркой наружности. Но человек с пониманием жизни, с моральными принципами, хоть и бизнесмен, но не сумасшедший. Точнее так и не поверивший в то, что за те деньги, что он заработал, он может делать, что захочет… Нормальный человек. Со своими, конечно же тараканами, со своей философией и красотой души…

Так вот, Серега был мной по-королевски приглашен в эти сказочные апартаменты. Конечно, он сам как супер профи бывал во многих элитных квартирах, во многих дорогих отелях и ресторанах. Которые он помогал оформлять. Которые он как дизайнер интерьеров сам создавал изначально. И вот, ради того, чтобы посмотреть на писателя – а такую кличку мне давали все мои знакомые, особенно те, которые не читали ни одной моей статьи. Просто послушав, что несу, ту легенду, по которой живу, те книги, которые прочел и особенно те, которыми, ненаписанными, брежу, они так сразу всё и решали. Так вот, на тот момент у меня было три почти (ах, то почти!) готовых рукописи. Одну из них «Отчужденность» Серега взял почитать. Быть может это был первый и единственный за весь мой и петербургский и особенно московский период жизни человек, который правда сам прочел то, что я пишу. Он был очень удивлен. Просто даже потрясен. Хотя ему тогда и не поверил в то, что ее по юношескому надрыву сравнил эту рукопись с «Над пропастью во ржи» Сэлинджера…

— В статье «Автостоп помогает» вы написали, что проще всего с автостопом обстоит в России. Вы считаете, что эта страна лучше всего подходит для путешествий таким способом? Что Вы бы рекомендовали путешественникам, которые хотят посмотреть необъятные просторы России, выбрать данный способ передвижения?

— Россия уникальная страна. Где лучшее душевное невозможно отменить указами, где люди всегда хоть по малости будут тебе помогать, не требуя как очень часто за границей деньги за всё подряд. Прежде всего, надо знать чего ты хочешь увидеть. Кого встретить, какие места посетить. Поверьте, способ передвижения играет свою роль, но на сумму впечатлений влияет, прежде всего, ваша же решимость всё увидеть своими глазами, пройти все тропы своими ногами, самим всё осязать! Кого знаю из Петербурга – моих коллег Вову Шарлаева, из Москвы Антона Кротова, прежде всего это люди решительные, любопытные и бесстрастные. Не бесстрашные, а именно без страсти особой. Внешней. То есть те, кто держит сердце в тисках, доверит душу ветрам. Умеющие себя ограничить.

— Какой наиболее ценный опыт или урок вы извлекли из этого путешествия?

— Из последнего? Тот урок, что оказавшись без денег, но со своими книгами на руках я смогу всегда их все продать и жить, как Антон Кротов теперь со своих опытов, мытарств и лишений без голодно.

— Помогло ли это путешествие узнать о себе что-то новое?

— Да, я наездился один вдосталь. Теперь у меня образуется семья. С нею я уже выезжал в Анапу. Маленький клочок заповедной земли, чаще прочих прогретый Солнцем и обжитый дикарями из больших городов ещё в Советские годы, – Утриш стал показательной площадкой, где всё меняется. Между Анапой и посёлком Дюрсо существует дикое побережье Черноморья, ещё не застроенное и облюбованное всеми желающими пожить пару недель в явном тепле, не в обиде на ближних, ну а кто и подольше.

Когда вся страна содрогается от шквальных ветров с затяжными дождями или изнуряющей жарой – на Утрише всё по-прежнему: мягкий запах можжевела, почти как ладана, терраски с кучей невероятно переплетённых троп и массой разнообразно развитой публики… Кто-то потом жалуется в соцсетях на соседей по отдыху, обзывая местных кубаноидами, а пьющих и шумящих при этом не обвиняя в лицо, а отравляя себе впечатления – лишь постфактум поминая. Ну ничего: когда у тебя после 40 лет появляется вдруг семья, конечно, ты готов показать семье и детям то, что оставило самый тёплый след в твоей душе – где ты нашёл когда-то нежданный приют и где природа подарила тебе такой уют и такой комфорт на голых камнях гальки, которого уже никаким диванным кафелем не заменишь, где ты можешь внезапно расслабиться и, даже уйдя в город, оставить свои вещи на несколько часов без угрозы их потерять навсегда, – всё это Утриш. После пяти дней в поезде, кажется, что вы выбрались на самый край Земли – ну уж очень долго ехать из Иркутска на Анапу. Конечно, и на Байкале отдых супер – вот только температура не та. Но бесконечно жаловаться на шумных соседей и остатки чужого мусора не лучше, чем жить в городе и говорить – как тут вообще можно жить. По мере сил всё и утрясается, на Утрише-то это всегда так и решается, как-то и с мусором – неведомые волонтёры вывозят же эти пакеты. От Анапы до Большого Утриша нас с женой и детьми подвёз друг – моряк Денис на своей минимашине: благодаря багажнику всё в основном поместилось на крыше. А с нами ведь были ещё два ребёнка – тоже уже ведь экстремальный туризм получается: дети могут заболеть, обгореть, разбиться… Итак, мы берём катер прямо от Большого до Третьей лагуны за три сотни с каждого и плывём с ветерком. На побережье уж нагрето – занято всеми, кем можно, надолго. Мало кто на 2 дня. Первая же свободная поляна в леске – наша. Ставим палатку, натягиваем тент над ней. Ждём заката. Потому что сразу привыкнуть к такой жаре трудно. А заходящее солнце утешает и успокаивает… Но до заката успеваю сходить с четырьмя пятишками за водой на водопад у первой лагуны – 3 км. Вода оказалась не ахти, но есть в глуби Сухой Щели и мини-родник с более приближенной к норме питьевой водой. Идти туда труднее и дольше, зато сам тёплый южный лес и масса встреч с новыми ожившими здесь людьми, которые угостят тебя тут же собранным диким чесноком и просто улыбнутся и скажут непременное слово «Доброго Утриша!», или попросту – «Доброе Утро!» Причём в любое время дня и ночи – это тоже дополнительно заряжает доверием и душевно отпускает.

А чего стоят непременные йоговские утренние разминки с праноямой и релаксацией у синего каната на четвёртой лагуне, а стихийные сейшены на барабанах с глюкофоном и варганом? Единственный минус: ходить за продуктами достаточно далеко – аж в Анапу ездить 109-м… Ну даже и пообщаться с самим директором заповедника «Утриш» Александром Николаевичем, не сказал как его фамилия, удалось. Он весьма удивился, увидев настоящего писателя! – судя по сопутствующей тому его же книжке, на территории заповедника, по которому именно писателям должно быть разрешено ходить – так указано в положении заповедника. Но получить такой пропуск немыслимо. Спрашиваю, почему же всю водную границу заповедника опоясывают сети – на что Николаевич говорит: не наша зона. А почему же при такой бдительной «охране границ» по побережью лагуны не умудриться убирать мусор – хотя бы силами волонтёров, как известно, людей только организуй – и они сотворят чудо уже сегодня. На это Николаевич с досадой начал ругать отдыхающих и говорить, что именно мы мешаем размножению оленей. Которые, конечно, бы пали от руки элитных браконьеров, дай волю надзирателям зачищать территорию от левых людей. То есть кто и как охраняет за зарплату Утриш – можно посочувствовать, но не позавидовать их ярой прыти. Мусор и прочее не проблема – если хотеть этот вопрос решать самим и делать всем добро.

А ведь есть мечты – о плодах наших дел, а есть ещё и миссия – та, которая должна быть до конца реализована, отшлифована, отдана – подарена, а не продана всуе кому-то или ещё хуже – заложена в долг – с правом этот долг, кредит, который дан на то, за что ты будешь идти до конца, отдавать всего себя людям, быть скромным, не гордым и самозабвенно преданным своей идее – за это тебе могу даться многие блага мира наперед – но, они даны, ты их проел, а отдачи души – своей мега миссии ты не послужил. Подумал, я же уже король, блин… Нет! Нет. Нет… так горят души как мотыльки у костра. Они легко гибнут в костре тщеславия и жажды наживы… День прожит – а ночь не играет никакого значения – лишь бы хоть на миг согреться, не важно, что миг: и исчез. Так вот, Петра, о главном, хотел я тебе рассказать. О том, как все не просто и как сложно быть наедине с собой. Когда твоя миссия не выполнима, но когда ты уже начал получать бесконечный, и как тебе кажется кредит, почти беспроцентный, в данном случае кредит доверия – понимания и поддержки от таких близких людей. Что имею ввиду? Да, то доверие и ту помощь, что мне уже стала приходить. Сделали сайт, друзья художники мне рисуют по-дружески, некоторые люди всерьез считает меня писателем… Хм, только потому что реклама гласит: «сайт писателя Михаила Юровского!» как будто это уже что-то значит, кроме фантика, кроме рекламного слогана, непонятно кем и зачем мне подаренного. Конечно, это мило, конечно, это даже приятно… мне… но, надо отрабатывать эти подарки. Хотя если любой продукт начинать реализовывать именно с рекламы, а не сделав его полностью, не сдав уже в готовом виде – то это как раз-таки правильная стратегия Продвижения.
Когда недавно в Монголии был в гостях со своим другом, господином оформителем, примерно моего возраста, мы то поехали в наивной надежде, что монгольские музеи нам что-то по шаманизму дадут для работы… а нам лишь их доступный общепит и вкусная кухня досталась и прогулки взад и вперед по их Бродвею, да вполне себе приличная такая гостиница с просторными номерами, так вот он меня всерьез спрашивал напоследок: ну чего тебе не пишется, ну чего ты эту свою шаманскую книгу не закончишь наконец! Тщательно подумав, сказал ему:

— Мне нужен один, лишь один, преданный и продвинутый неравнодушный читатель… Которому мог бы писать. — Ну давая я буду таким твоим читателем! – сказал тогда Дима. Эх Дима, я конечно согласился, но разве можно тут же уточнять, что это должен быть читатель, которому ты хочешь раскрыть душу, который тебя всего поймет. Которому не все равно, как ты будешь жить завтра, которому важно, как ты дышишь и что думаешь сегодня… Эх, Дима, разве ты в самом деле такой мой преданный поклонник и единственный читатель? Нет конечно, нет.

В итоге мой выбор остановился на Петре: пусть Петре будут обращены мои письма, мои движения души сейчас. Потому что всем выше перечисленным критериям Петра ныне соответствует. Конечно же это здесь и только что вот тут и сейчас. Ну и что? Так вся наша жизнь только есть в настоящем: здесь и сейчас. Одно лишь настоящее… Могу писать безответные письма. Могу любить долго и почти всегда. Но если ты знаешь, друг, что никто из них никогда ни строчкой, ни жестом, ни бровью не поведет в твою сторону и вряд ли тебя вспомнит когда-то еще, так разве ты сможешь всю, всю свою жизнь даже матери, не говоря о других своих жутких страстях писать и писать им письма, не сезон, а долгие годы, упрямого бессмысленного, никому не нужного существования, а им пофиг, им все равно. Сдох ты или сошел с ума…. Нет, так не пишется. Пишется тем, кто может что-то понять. Не много, не все, но он смотрит и вчитывается, и слушает, и пытается следовать хоть своим умом за твоей мыслью. Доверие дорогого стоит. Дорогого человека. Дальнего пути. Душевных качеств. Все приходит, но истинное и преданное отношение к идее, мечте и всему тому, что тебе суждено заплатать за этот оргазм мозга – оно дает свои несуетные плоды. Если конечно, ты не оступишься на таких теплых и зеленых, но скользких тропах миссии. Словами, их ограниченным набором в нашем отдельно взятом сознании особенно, мало, ох как очень мало… можно что-то высказать, что-то решить (словами!) и тем более кого-то с подвигнуть на перемены в самом себе. Но в данном случае – это мои помощники – маленькие цепкие буквы-жучки, одним взглядом рой этих букашек я направляю в чужой ум, в чужую душу лезут эту муравьи, дающие либо приятные мурашки, либо вызывающие зуд и жжение и боль, и агрессию от того, как сказала мне одна милая, ты лезешь мне в душу – будь ты проклят… был как проклят! Только потому, что влезать в чужую душу посредством своих мыслеобразов – все что смогу… Всё! Остальное просто еда, просто пытки добыть себе пропитание этим же методом, бесконечные дни, и ночи…

Интервью взяла Дарья Галкина, Санкт-Петербург