Странные сложности

Бывает в пути тебя так тепло встречают, принимают, угощают, а вот провожают как мусор выносят. Почему так бывает? Что мешает людям соблюсти приличия гостеприимства и на следующий день? Наверно, в жизни сложно скрыть своё истинное отношение под личиной радушия и заботливости.

Хотя конечно, бывают приятные исключения из этого странного осложнения утренним проводом. Когда человек не говорит: я очень занят, забот полный рот, пора туда-сюда, вынужден проводить. Есть люди последовательные, вы так и так расстаетесь, и они тебя провожают и не унижают этим. Самое деловое расставание обязывает поощрительно пожать руку и посмотреть коллеге в глаза… Самое дешёвое отделывание от клиента – отказ от краткого приюта – оскорбит любого человека. Сидели, к примеру, пили-ели, а ближе к вечеру люди, у которых ты в чужом городе в гостях тебя выпроваживают под деловыми предлогами. После этого предполагается, вы остаетесь друзьями. Или помогаешь долго-тщательно человеку сохранить лицо в социальном формате, пишешь о нём, а по приезду к нему в гости, не прожив там и недели, тебя порицают – что ты тут просто лишний… Или самый близкий тебе человек – мать, узнав, что ты в гостях в вашем же раннем родном городе, звонят приютившим тебя, требует гнать тебя в шею – немедленно, каково это вашей натуре будет? Много встреч в Пути. Много доброты и понимания у людей. Но такое неизбежно тебя будоражит… Примерно, как пишешь-стараешься к какую-нибудь газетку-журнальчик годы – всё лучшие годы, а тебе вместо нормальной зарплаты предлагают погасить какой-то химерический долг—ты должен! Все эти выкрутасы извращенного самолюбия – как же – нарушил установленные кем-то заранее их правила – супротив их воли не сделал, не дописал, не отдал долг – и несёт жеребят, гонящих мух…

Гощу сейчас в одной знаменитой грузинской семье. Искал приют в городке Они, под Амбролаури, куда заехал, наслышавшись о местном гостеприимстве. Оно меня нашло – когда уже отчаявшись тут найти подработку и кров за то, шёл по улице Церетели и наткнулся на шум из одной виллы… Думаю, застолье в разгаре – самое время мне присоединиться к нему. «Гамарджоба, Геноцвали!» крича – не перекричать шум из второго этажа домика. Наконец вышел ко мне древний старик и спросил на русском, чего мне надо. Старче, приюта, отвечаю. Ну идём, говорит странный дед и ведёт в свой дом, говоря, что он известный лекарь, и я могу у него в доме пожить сколько захочу. Потом я сдружился с его шумящими тогда внуками и их друзьями, с его дочерью и её мужем Гией. Все нормальные и очень живые и щедрые люди.

Но вот с дедом – капризным чудаком, которому к старости захотелось вернуть заработанные за всю жизнь миллионы, мы странно не спелись. Дед наотрез отказался впускать меня в свою комнату, когда в загородную виллу, где он живёт всегда, стали приезжать гости. До сих пор мне тут была отведена целая комната – а тут надо потесниться. Дед не стал этого делать – известный целитель, чистая копия Дон Кихота, сказал: я царь и полубог.

До того он так жалобно жаловался на одиночество и выражал желание хоть с кем-то пожить, что его каприз насчет своего высокого давления и желания, чтоб его оставили в покое – уж песня дня. Дня, наполненного долгожданной свежестью от ночного дождя, от напоенных влагой гор и садов.

Гигантская веранда с резными перилами, не менее триумфальный зал с паркетом, гиго-столами, креслами, лепниной, ретро-сервантами и мягкими замшелыми креслами, где все эти люди и то не каждый вечер собираются на фамильные застолья – всё это антураж ушедшего в прошлое СССР. Когда сделать фамильный дом не представлялось таким кропотливо-рискованным делом, как при суетящейся рыночной бижутерии – считающей копейки на завышенных ценах на всякую дрянь…

Времена обмельчали – люди в массе своей перестали оглядываться на тех, кто может быть рядом. Из гига-широт нас швырнули в микро-мирок лоточников, перепродажников, пересчётчиков-кидал – их бродят по рынкам толпы, сидят в тесных будках, таксуют как грабители на больших дорогах… Или так считают, как им удобно, норовя в мелочах стяжать так, что тебе тошно становится спорить. Это стало идеологией прямых пародий на человеческие отношения – особенно тех отношений, которые диктует своим фанатам ислам – религия честных торговцев, зовущих не лгать собратьям. Не знаю, на чем можно уехать от рыночной идеологии, так странно трансформированной в религию.