Все мы здесь в гостях

Бродя по сырым и часто не светлым улочкам Иркутска, часто вхожу в те платы смысла и натужной смены среды многих и многих персонажей, бороздящих по тем же траекториям некогда эту среду, что становится просто именно моя жизнь, мои потуги, просто пути — явно бессмысленными, тупыми.

Когда видишь эти старые дома, сложенные на века из бревен, то знаешь, что они ещё переживут те бетонные дзоты, пафос из стекла и подсветки и несмотря на свою мнимую уязвимость выстоят… Будет много смысла, одного вида их устрашающе-знающего достаточно иным, чтобы остановиться.

Остановиться. Не мало для безумной бессмысленности, включающей в себя смену еды, одежды, жилья, работы, партнеров, причёсок, очков, трусов, носков, обуви, сумок, озадаченности, делишек – всего того, что на 99% составляет житьё в городе – называемое комфортным и цивилизованным.

Если убрать все эти личины и примочки – каждый окажется голой обезьяной, пугливой как голубь, ждущий лишь ветра, чтоб вспорхнуть, улетев в неизвестном направлении к новой кормовой базе. Кто после этого живет истинно? Птица или двуногая разодетая бессмысленность – наша оболочка.

Конечно, когда встречаешь очень красивых женщин – этаких оживших куколок, бабочек из кокона – ты как всякая голая обезьяна умиляешься и понимаешь, что они такие же – только лучше тебя… Это радует, доводит тебя до смешного настроения – игривого и возбуждённо-осмысленного вдруг.

Чем бы кто не тешился, лишь бы с проторенных троп не сходил – не улетал с орбит функционирования. Потому что все тогда разлетятся – не будет вам ни бизнеса, ни соц. событий, ни семьи, ни даже… дома. Ничего не будет, как нет ничего у меня – остановившегося и вылетевшего из колеи ходуна.

И потому… Потому везде мне так: один взгляд, одно слово, один жест выдаёт меня как бродягу. И это шок для респекта. Шок для среды – где всё притёрто, подогнано, как в кривом королевстве зла. Океаны печали, тёмных сомнений обдают, вымывают остатки последних крепёжных опор во мне.

Это даже не меланхолия – то какой-то отчаянный визг и безудержный трафик вне моей воли, вне. Поэтому так ценны мне люди. Те люди, которые не видят и знать не хотят всего этого во мне. И они просто тебя приючают. Дают шанс погреться у их очага, иногда даже заночевать в их пещере.

Что будет дальше – неизвестно. Но мне радостно и приятно делиться чем-то внутренним с ними… Годы, лучшие годы, ушли на то, чтобы прибиться к какому-то стойбищу. То было лишь моментно… День-два покоя – и годы, месяцы тоски и нужды: когда с кем не говори – ты им враг очень скоро.

Если бы я не вспомнил свою прошлую жизнь – я бы так ничего и не узнал, не осознал, не поверил. А так стало ясно – я продолжаю жить так же, как жил тогда: да, декорации сменились, сменилась среда, страна, люди, эпоха. Но отношения затравленного бунтаря и расклад среды остались те же.

И когда решение вроде бы на поверхности – работать и зарабатывать, ой, не обманывайте себя… Сколько моих ровесников, могу рассказать их истории – они очень похожи на мою в чуть иных красках – пытаются делать то и другое. Их среда не принимает – выкидывает, но они так упрямы!

Один на турбазе с ума сходит – влез в чуждую всему здравому религию, другой – офанатев от чистоты и порядка, перфекционист хренов, тем самым жену с дитём потеряв, построив даже дом, вдруг решил – но не решился в итоге – куда-то уйти. Третий живёт с женой, очень много работает.

Ни у кого из них нет никакого смысла. Ни капли, ни грамма… Ничего своего личного, осознанного. Одна функция. Один гельминт. Один диктат среды. Один на всех быт, одна казарма, одна война… Это говорит о том, что каждый должен жить своей жизнью – выходя за рамки своего восприятия…

Мало еды, мало уюта, мало благ. Всё не то – во всём этом нет и частицы души. Радости тоже нет. Шатание по улицам – осознавания красоты и ужаса рутины – уходящих под землю домов и цвета всех оттенков радости в людях – в ту же секунду оборачивающихся корчей боли и тоски – о, улицы нелепых измышлений, стометровки отчаяний, заедание отчуждённости, запивание подавленности…

Продолжение