Вспоминая Детство

Вспоминая свое детство…

Вспоминая свое детство, очень часто думаю о том, Как же избавиться от родительских программ? Ведь мы все живём не своей жизнью, а на 90% тем, Что Нам Внушили наши самые близкие? Так вот способ найден—не надо ничего себе искусственно внушать—аффермации—положительные установки самому себе подождут. Надо просто очень хорошо вспомнить своих дедушек—бабушек—наверняка у них то точно были несколько иные Мотивы и Цели и модели отношений с людьми. Потому наверняка внуки чаще, чем сыновья продолжают дела своих дедов: да потому что так нужнее. Всё в природе повторяется через Ч/ Б сценарий, через клетку—всё шахматы. Комбинаций судьбы не избежать. Но ходы фигур и методы игры знать надо. Самые глубинные наши мотивы закладываются на генетическом уровне очень рано—может быть лет до двух. До той поры, пока ребенок не стал говорлив, болтлив, не вступил в пререкания—а всё слушает и впитывает, всё! Наблюдая за своими детьми, я убеждаюсь, что в состоянии не равновесия, когда они плачут или взъерошены, или спорят—они ничего не воспринимают –а мы то такие же—только полностью доверившись, когда нас берут на руки и нянчат — воспринимаем с доверием и полным приятием всю информацию. Соответственно, меня до 9 лет воспитывали бабушки.Их уроки, примеры, отношения к миру и людям легли в основу моего глубинного мировоззрения. И после того, попав в город—к 10-то годам, я навсегда остался деревенским мальчишкой—тупо сидеть у подъезда или «гулять во дворе» я не смог—не потому что боялся—мне это было не интересно—ну какие приключения во дворе-колодце—стиснутой площадке перед серыми бетонными коробками? Мой мир—просторы и беспрепятственное преодоление пространств. И потому я так рьяно ушёл в книги, начав сразу перечитывать все собрания  сочинений, что хранились сначала дома в серванте, а потом и в библиотеке, беря там на месяц по пять-шесть книг и все их прочитывая, что бабушка маша, которая была неграмотной до конца своих дней, просто очень уж тревожилась за меня—сидящего истуканом дому—уткнувшись в книжки. Мать тоже пыталась отучить меня от чтива—уроки надо делать было—но я лишь краем глаза это осуществляя—самое интересное оставалось в книгах.

Но как относилась бабушка Анна к людям—с великим сочувствием, лаской, добром, доверием, любовью к каждому—ведь она с 16 до 20 своих годов провела на Фронте и видя муки и смерть, она ко всем живым начала относиться с невероятным участием. И слушания не её рассказов—она-то как раз не готова была воспроизводить свой слишком тяжёлый опыт вслух внуку, а описания – Словесные людей, её пациентов, к которым она меня брала с собой на вызова в радиусе 10 километров—Новостройка, Островное, Литовка,  кажется даже Муртук—хотя насколько помню там лишь три двора –все эти встречи с волками, трудовые будни доярок и механизаторов, ими самими без прикрас, но очень живо рассказанные—всё это предопределило мой путь и дало настоящую профессию. А книги то уже пришли потом…. Они только подкрепили те истории, которых я ждал и искал в большом городе—но в нём нет настоящих приключений, потому что природа в нём зажата, пространств почти нет и отношения притёрты и регламентированы. И потому лет через 10, после переезда в город открыв себе автостоп—я понял—вот она, непредсказуемость, вот они живые, простые, добрые люди! Вот мир—полный просторов, перепадов температур, проблем, риска, жизни! И потому жизнь в больших городках и маленьких поселениях так разнится. Нет в ней задора и огня, доверия к себе и миру. И потому в Германии, да и в наших больших городках—люди почти не ходят в гости друг к другу, а если и да—то по звонку, строго на час-два и давай—не грусти—всё, Ауфидерзейн.

Солнце перед закатом—ты оглянуться не успел—как оно уже обнимет и норовит убаюкать своей теплотой, покоем, доверием. Потому что мы все дети Солнца и смотреть на Закат или Рассвет—очень обогащает наши души. И на природе—когда поспишь у костра –ты настолько спокоен и доволен, что оправдывается весь первый опыт детских походов. Но тогда мы были мудрее—далеко не шли, за сараем жгли костерок, ели припасы… шли домой.