НОЧНОЙ БРОДЯГА

Ночной бродяга

Много раз в разных своих жизнях я выходил к открытым морям. И видел в этом спасение. Потому что человек всегда ищет край. Земли. Работе. Свободе. Любви в первую очередь… Потому что ничто так не парализует и не взвинчивает сознание, как высокие вибрации. От которых так хочется бежать куда подальше. Взвинченные чувства доводят до отчаянья и беды от дующей изнутри бури.

Обложившиеся материально, может быть, защищены от внутренних ураганов отчаянных скитаний. Но тоска без перемен и переезды в просчитанном комфорте кого угодно отупят и приведут к тоске. Будучи которое уж воплощение магнитом энергий, стихийным фанатиком тут только обрёл смысл.

Это очень сильное место притяжения душ. Не знаю уж, почему. Но в этой жизни – это мой талисман. И только здесь я могу немного успокоиться и не взвинчивать себя чужими идеями и настроениями. Трудно говорить о том, что было, сложно объяснять и то, что будет. Зачем тогда мне настоящее? Никто не сможет объяснить тех путей Ариадны, которые видишь и чувствуешь не только за собой. Мне тут везло на дружбу с шаманами. Здесь есть контактёры с высшими мирами разных уровней. Кто на водке брызгает, кто на деньги уповает. А я только употребляю ветер и иногда ем тут снег…

Сам так устроен, что мне легче видеть, открыть чужую судьбу, чем подправить свою собственную. Да, наверное, это и есть мука мира. Всё понимаешь, но без чужого участия свой путь не изменишь. Опять же если тебя не понимают — не стоит и объяснять. Не верят — не стоит и доказывать. Но при этом ещё сложнее никогда не жаловаться и ничего не просить. Даже просто делового общения. Хотя если речь идёт об изменениях в судьбе и взаимовлиянии сознаний – разве это не так важно?

В общем, мне с давних пор приятней общаться с силами природы, чем объяснять то, что так надо… Здесь никаких разногласий и противоречивых очевидному тенденций нет и быть не может. Ты просто сам, как один из духов места, становишься с ними синхронным, и этот ветер с Солнцем тебя принимают таким, какой ты есть. Всегда и всюду. И особенно сейчас, несмотря на ночь и морозец. Просто тут не может случиться такой роковой глупости, как непонимание и неуслышанность, как там. Ты просто в той среде, которая к тебе не враждебна, ты вживлен в нее лучше, чем в социум. А что может быть хуже того, что ты нежизнеспособен? Там, но не тут. Тут ты всегда как дома. Духи не обижают странников. Они могут только наказать зазнавшихся. Ночами и зимами бродя по тропам Ольхона, узнал: лучше всего почаще уходить от людей туда, где не надо ничего объяснять. Ничего. Что часто почти не остается сил и времени на дом и дела. Тут есть просто понимание того, что здесь ты гораздо нужнее и совершенней, чем где бы то ни было. И тут всегда тебе рады. Тебе. Духи.люди. Море. Ветер.

Странным и закономерным был мой первый приезд на Ольхон. Тогда были у меня отношения с одной дамой с радио. Провожая её, увидел объявление на столбе, позвонил по телефону, поехал. Странно было, что наше недельное пребывание на Ольхоне было настоящим магическим вояжем. Это ощущалось по тому, что с нас совершенно незнакомые люди не взяли денег, пронзительное чувство летней со всех сторон зеленой покатой дороги и горы скарба в автобусе нисколько не смущали нас и не делали салон автобуса тесным. Наоборот – как на морском катере по штилю… И потом – влившись в группу немецкого авто кортежа, слушая байки шамана и едя баранину у костра. Нелепым не казалось даже пение радиоведущей русских романсов ошалевшим здесь немецким старикам. Всё казалось добрым и простым. Только июньская вода Байкала и студила вдруг кости. Но Солнце набирало обороты, с каждой минутой грея и спасая от студеных вод высокогорного сибирского озера. Все мы купались голыми, а потом лежали, как нерпы, на берегу. Долго-долго… Полдня. А ночью странные посиделки в срубе или бане, иглы звёзд и колкость ночных трав. Дым.

Топать в никуда, да ещё в горку и в ночь—это конечно дело странное. Но очищающее сознание. Да почему, спросите вы. Отвечу—чем труднее перелом и затяжнее перевал—тем легче будет уже потом. Большинство из нас не склонно бродить ночью по разбойничьим вертепам—но это не значит, что гулять в принципе никто не любит. А я люблю как раз первое—чем ужаснее условия—тем быстрее прогресс духа. На одном камне в Тибете было написано—”Человек! Научился ли ты радоваться препятствиям?” И вот этот ночной путь в никуда—и есть радость от того, чего все всегда избегают. Как общество рассуждает—так им и управляют. Его право говорить глупости, делать глупости—право власти. И потому, зная как формируется мировоззрение масс—легче всего ему потакать… и особенность хорошей литературы—описание того сверх опыта, которого не испытывал обыватель. Просто рассказывайте что угодно—но только не то, что каждый и без вас слишком хорошо знает… Я люблю вызовы, но умею вовремя отступать. Альпинизм – это архаичный мир, лишенный правил, и именно поэтому цена ошибки здесь очень велика. Царящая кругом анархия вынуждает альпиниста самостоятельно отвечать за свою жизнь. Каждое сложное восхождение является смертельно опасным, и в этом смысле альпинизм – занятие глубоко эгоистичное. Человек учится через поражения, а не победы, как может показаться. Чтобы грамотно оценивать ситуацию, необходимо знать свой предел и определить его можно только на практике. У меня были неудачи на тринадцати восьмитысячниках, и я хочу, чтобы меня запомнили как альпиниста, потерпевшего наибольшее число неудач. Рекорды меня не интересовали. Если бы я в свое время не потерпел неудачи на Дхаулагири, Макалу и Лхоцзе, давно б уже погиб. Я люблю вызовы, но умею вовремя отступать. Для страдающего от стресса, потерянного в экспандирующей цивилизации человека горы стали неким «игровым пространством», в котором он может обогатится опытом и переживаниями не доступными ему в обыденной, повседневной жизни. Игровое пространство, игра, правила игры. Владение ими — единственное условие для полного наслаждения захватывающим образом жизни: альпинизмом.