давние страсти

… это давняя история, и моя в том вина Цена семейного счастья
Вероятно, я сам был причиной многих несчастий многих женщин… Вспоминается художница Ирина Сахаровская, её печальная участь известна.

Мы жили с полгода вместе. Познакомились на пленере—она меня рисовала. Мы обменялись контактами и стали дружить. Сначала романтично, потом постельно. И так это не шатко—не валко длилось зиму и лето, иногда она выпив с подружками приходила и спрашивала, а правда ли я её люблю… Но вот пришла осень и меня друзья в конце лета позвали на Японское море в дальнюю дорогу. Как оказалось—там мы на катерах очень круто оттянулись. Она осталась одна в моей квартире и наверное обозлилась, что её с собой не взял. Но она тогда только начала работать в частном детском садике и сама не хотела терять ту работу. Но когда я вернулся с дальнего востока—нечто в ней не тянуло к себе—известная моя тема—по каком-то сроке женщина так к тебе меняется, что ты даже не знаешь—как вообще с ней теперь говорить… Ну вот мы и отмалчивались—я на кухне, она в зале, а потом наоборот, и когда она не выдержав, начала меня просто истерично обзывать, я принял решение уехать жить в Москву.

Оказалось –то было на тот момент верное решение. Просто когда в силу каких-то обстоятельств жизненный простор двоих стягивается к неким перенапрягам, другому остаётся лишь дистанция. Это был 11 год, пол зимы я выдержал в Москве, в декабре уехав на Утриш как волонтёр экопоста. И вот тут это место явно судьбоносный в моей жизни—оно обостряет любой сжатый конфликт, освобождает каждого, кто туда попадал.
Ирония судьбы—но у неё тоже отца звали Михаил. И именно поэтому Она как-будто меня не совсем отдельно от этого образа воспринимала и нечто похожее на инцест испытывая. Но я даже не знал, изменяла ли она мне. да это и не так важно—когда тебя всё таки ждут. Но она явно меня и не ждала. Запомнилось только её надрывное отчаянье, оттого, что мы всё-таки вдруг расстаёмся. Но к чёрту все мои устои! Побеждает недостойный. Мне нужен был новый плацдарм, дела, работа, новые впечатления, а не некие разборки. Она писала стихи. Один из них у меня в памяти: «Я хочу быть последней…….»

….

Последней женщиной… она хотела бы быть! Двусмысленное заявление. Для кого-то то последней? Или самой последней—т.е.падшей то есть в миру?

Самое трагичное—и наверное неизбежное то, что с ней и случилось… Её зарезал сожитель, я его раз видел. Молодой, отёчный парень, грязный и в некогда приличном пальто, но явно спавший на полу с неимоверно наглым апломбом пришедший просить денег в художественную галерею, где мы и пересеклись. При галерее была лавка в которой и работала Ирина продавцом.

И даже Ирину я увидел—может быть за пару месяцев до её убийства.

— Юровский! Юровский!! Юровский!!! – так вызывающе-возбуждённо она меня окликала, находясь со мной в двух шагах, нашёптывая всякие гадости про меня свои псевдоподругам, которые подавленно слушали, истово кивали и ополчались ко мне в бабьем кружке всё сильнее. Я был подавлен. Зря зашёл. Но уходить, когда тут застолье и тебя так просто не отпускают… В итоге она настроила против меня своим подшушукиваниями всех коллег, прежде всего девок, а тут и парень-рамкособиратель начал меня осуждать, я молча слушал, с дураками не спорят, пил вино, смотрел на это как на тризну. Ирина была в расцете своих женских чар, так и трескалась вся от неги, но её запал злобы на меня остался. Но кто виноват? В чём? В том, что она ни в какую не хотела детей—а просто так жить годами ради секса кому надо? Ну вот и итоги—просто страсти. просто склоки, просто вечное противостояние.

Кому это нужно? Тот кто хочет в этом тяни-толкайстве преуспеть… Мне надо было делать свои дела, выпускать книги, смотреть мир, найти ту, которая родит мне детей—и какая-бы она ни была, сделать всё для неё…  И дослушав их куцые бредни и молча допив всю бутылку вина, фыркнув, ушёл. Через какое-то время в этой же галерее сообщили мне печальное известие. Оторопь. Отчаянье. Неужели всё так и вышло? Пьяная ссора. Упрёк, пырнул. Всё. Вот и кто остаётся с трупом в шкафу, кто мог бы быть кому супругом? Всё наверное подчинено какому-то невероятно выверенному явно высшему сценарию и корить только себя за несоответствие чьим-то ожиданиям глупо. Это что же могло быть—ну споила бы она меня, это что—мне её и зарезать?!