ОТДУШИНЫ

ТУПИКИ, ОТДУШИНЫ

Когда в пути идёшь не туда, блудишь, попадаешь впросак — значит, что тебе дан шанс подумать. Например, в конце мая под Омском пошёл не на запад, а прямо на закрытую казахскую границу. И конечно завис там, на целый, бесконечно тёплый, даже жаркий для мая долгий день на дороге. Дорога была пустынна, свежепроложенный асфальт и мало машин напоминали дорогу в никуда…  Как-будто чувствуя, что день будет бесконечно долгим и жарким, предусмотрительно помылся в луже у трассы, где с другой стороны копошились рабочие. Они меня сразу не заметили и сказав:

— И это правильно!- на одно из их совместных заверений, поверг их в лёгкую оторопь, посоветовал им бросив всё, тоже окунуться в чудно-нежный водоёмчик, в которых знаешь смак лишь в  детстве  —жизнь и условного покоя обладает способностью распутывать клубок людского беспокойства, волнения и неуверенности. И люди просто тебе завидуют, вращаясь в пучине своих неурядиц… В прошлом у меня были плачевные старты, в настоящем у меня есть новые старты, а там был покой.

Со мной был газетный листок статьёй о нашествии немцев в еврейское гетто и я его перечитывал. Казалось как в детстве, после бабушкиных рассказов, того и гляди придут немцы и начнётся война. Всё что меня утешало—два литра пепси-колы, отданной мне подвозившим ранее добрым казахом – её, абсолютно тёплую пил взахлёб, ещё потому, что выпав, бутылка с краю протекала и шипела! Рюкзак с непривычки к жаре казался неподъёмным, я голосовал и шёл с полдня, потом сообразив, попытался уехать в противоположную сторону—откуда приехал—и мне это тут же удалось. Везли ребята из Исиль-Куля, куда направлялся—они ехали из дома в Омск, где видно жили и дали мне рыбу, которую по вкусовым качествам никогда не забуду. Копчёно-вяленный жирный лещик, м-м!

Его отведать довелось уже под Юрюзанью, на трёх подъемах уральских горок, которые горами то можно назвать условно как Московские Воробьёвы горки—разве что подъёмы много километров. Но зато, найдя перед этим на мосту абсолютно целый гигантский нож-тесак, еле поместив его в футляр из под ноутбука, я встал у развала щебня и от усталости решил себя вознаградить той самой рыбкой, которую вёз всё ещё от Исиль-Куля. Она-то оказалась настолько нежно-мягкой, таящей во рту, даже её кожуру пришлось догрызть—настолько неправдоподобная вкуснотища.

Каждый день, когда наступает рассвет, мы чувствуем, что нам надо совершить нечто новое. Мы чувствуем, что сегодняшний день—продолжение вчерашнего путешествия, совершенно новым он быть не может. И завтра мы можем почувствовать, что прошли ещё одну дюжину вёрст. Даже когда наша скорость уменьшится, мы всё всё-таки идём вперёд, по спускам или подъёмам, не сдаваясь. Когда мы достигаем своей цели, мы понимаем, что за неё стоило побороться. За уют.

Опять же, всё к чему может стремиться человек в итоге–то только прибежище в пути, успокоение. Даже для тех, кто никогда далеко от дома не уезжал, остаётся слабое утешение — хрупкий мирок. Но все перипетии пути, сама жизнь в пути, всё то ведёт в мир уюта и самоуспокоения—всё не зря!   То гостеприимство и безграничное утешение, которое находишь в конце странствия—оно награда.  Сколько раз я шёл к морям—Чёрному, Балтийскому, Каспийскому, к океану—Тихому, к Атлантике! Бывало что не доходил—в Испании меня сбила машина, у Тихого просто адски штормило всегда… Но сам этот кратковременный походный отдых запоминается навсегда и ведёт к мирам свободы.

Путешествия тем и хороши, что благодаря ним, в них самих заложено столько метаморфоз и всех  смен состояний сознания, что я даже не знаю с чем это сравнить, пожалуй только с книгами, но опять же в книгах ты только воображаешь, представляя себя в иных мирах, ситуациях, в пути ты Сам Всегда событие, трансформирующийся подвижный мир, готовый как на взлёт, так и падение.