Шумак. Шёпот шамана

Так давно и много слышать о Шумаке  и не попасть туда – было просто невыносимо! Честно сказать, вопрос маршрута не изучал и не прорабатывал никак. Узнал только, что лишь стоит доехать до Ниловой Пустыни, – и дальше можно идти на Шумак уже пешком.

День старта выдался светлый. В три уже вышел из села Нилова Пустынь, миновал дацан и прошёл первую турбазу «Сухой Ручей». Далее тропа портилась, и всё труднее было идти. Но вот вечер и конечное место заброски УРАЛами людей – это так называемая беседка №2.

Очутившись даже на час в лесу один, начал испытывать острое чувство тревоги и желание сделать ну хоть какой-то привычный ритуал в виде питья чая, скорее и как можно уютнее.

Но не тут-то было. Путь до реки был отсюда не прост – вперёд по тропе и резко вниз… И только убегающий заяц дал понять, что это уже достаточно дикие и отдалённые места. И вот подошедшая пара туристов скрасила чаепитие, и черный чай с молоком, как в детстве, стал настоящим откровением — костерок и немного уютного общения в кривой беседке…

Само утро, медленный подъем в гору по начавшимся болотцам казался не таким унылым и страшным, как кто-то мог представить. Но оказалось, что обычные топи и болотца – пустяк. Далее начались дожди. И не прекращались пять суток. Ни днем, ни, тем более, ночью. Уже в пути я инстинктивно примкнул к группе улан-удэнцев: Иван и три женщины. Они мне не отказали в моем случае – шел впервые и практически наобум. В горах людей не бросают.
Первая ночёвка показалась очень странной. На сверхзелёном лугу и в предгорье сердце бешено стучало и нисколько не удавалось его унять, спать оно не дало. Тревога нарастала. Покорять перевал мне пришлось одному. Раньше всех собравшись, сделал это один. Считая капли пота на кончике носа и стараясь не поскользнуться на шатких сырых камнях, всё-таки перешёл хребет высотой в 2 700 метров. Дождался группы и стал петлять с ними на спуске. Дождь усиливался. Явно повыше в горах всегда холоднее.

…Далее предстоял спуск и, как сказал Иван,— самое страшное: дорога через приречные джунгли. И это оказалось действительно самым мучительным. Ручьи стали реками прямо под ногами. Протоптанная по щиколотку и по колено тропа тут же наполнилась водными стоками – и семь километров практически по джунглям с всепроникающей ледяной водой… это уже страшно. Усталость давала о себе знать. Мы практически ничего не ели – только чуть орешков. В серьёзных походах едят дважды – утром и на ночь. Остальное время только нагрузка. И вот, забравшись по пути в сырое и гнилое зимовьё Бегущие Олени – такое название, мы стоим и чуть не падаем. Но удалось вскипятить немного воды и хлебнуть чуть горячего… Но опять минут десять перерыва – и меня тянут и зовут с собой. Хотя сдуру я бы тут остался – несмотря, что вся эта изба Бабы Яги полностью протекала, ни пятачка сухого… Стоишь весь вымокший с гигантским рюкзаком, остывший, и тут ещё выходить надо на скользкую текущую ручьём тропу… а оставалось ещё до места километров… семь! «Как семь? Ну, может, хоть три?!» – умоляю. «Нет, говорят же тебе – ещё больше семи…» Но если бы знал, что зимовьё мне вообще не светит за эту вылазку и жить мне пять суток в сырой палатке под проливными дождями, – конечно вообще вряд ли б вышел из дому ещё раз.
И вот, падая и поднимаясь, скользя и цепляясь за ветки, добрели мы до развилки реки и увидели российский флаг перед базой с мостками. Это, конечно, было настоящее чудо… Я даже взял очки у Ивана разглядеть это место – и флаг среди глухой тайги, и призрак базы.

Но, поскольку реки разлились, так и не рискнув ни в тот вечер, ни в предыдущие три дня перейти к «цивилизации», застрял я в палаточном лагере на островке по имени Заячий – в память о тех, кто застревает перед решающим штурмом, складывая лапки в тревоге и тоске.

И так я прожил трое суток. Спасаясь горячим чаем и отсыпаясь в палатке. Наконец настало утро одного дня, и я решился выбираться отсюда. Дожди не спадали ничуть – лило ледяным! Внутренний голос говорил: иди назад только с группой!! Но куда там, ложное эго сильно – оно-то и погнало «по знакомой тропе» назад одного… И, не дойдя до чудо-избы, тропу потерял. Тогда вдруг решил идти по ручью вверх. И это длилось больше четырёх часов. По колено в ледяной воде, скача с камня на камень – где меньше прижим дикого потока, я шёл и шёл, как медведь из спячки, одним курсом вверх по ручью, надеясь встретить потерянную тропу. Залазил на горы камней, пытался звонить и просить помощи. Связи там нет никакой. Один ужас. Одно упрямство. Хватал стылыми пальцами полузелёную ягоду без разбора сорта и вкуса, задыхаясь от отчаянья, одёргивая цепляющийся всюду дождевик, переваливаясь среди мокрых камней и сырого мха по щиколотку. Пролезая сквозь сырые кусты и поваленные деревья, я зашёл в полный внутренний и внешний тупик. Идя до упора, пока были силы, – несмотря и вопреки, как и привык всюду, – наконец увидел ещё более высокие три горы из голимой щебёнки и между ними текущие две речки. Мне чуть плохо не стало. Тропой не пахло. Горы сгрудились и стали выше. Ручьи не кончались. Путь был один — строго назад. Но сил почти не было. Тем более, остатки энергии отнимал ручей, который не тёк прямо, а вилял, и чтобы по нему спуститься вниз на те же несколько километров, что оттопал вверх по нему, надо было его переходить вброд, и тут и там – по берегам отвесным и каменным –  идти не представлялось возможным ну никак. И когда ещё через час я кое-как добрёл до той тропы и увидел человека – я закричал: «Ты человек?!». «Да», – был его ответ. Да, брат. И пока он перекуривал – я им любовался. И просил меня не бросать… Но он шёл на Шумак так медленно, что я всё же оторвался… И те оставшиеся опять как-никак семь километров по ещё более студёным тропам-ручьям шёл уже, как привидение. Еле дополз до стойбища, растянул с трудом спальник под чужим тентом, лёг прикорнуть. Трясло. Переохлаждение. Меня не прогнали. Даже стакан горячего чаю вынесли. Потом, расстелив палатку с моей помощью, туда меня и вселили. К вечеру этого дня подошедшие ребята принесли ствол палой сосны, и по нему мне взбрело перейти на место базы. Но поток сбил и расшиб все ноги… И это было страшно. Вода-то чуть по бёдра – но её поток чудовищен! Ногу ставить нельзя никак. И вот я наконец на самом Шумаке. Не до источников. Найти бы тёплую купель и согреться в ней. Удалось. Посидеть 10 минут в родоновой тёплой ванне. Потом выпить горячего сладкого чаю…. Наконец, перекантовавшись в одном из зимовьвьёв, где спал, обернувшись тентом палатки, я с утра решил вернуться к стойбищу не тем же маршрутом – а по канату. Но там поток был раз в пять шире и мощнее, чем у того ствола. Только руки спасли меня – и это был ещё больший шок, чем блуждание по ручью, чем переход на базу, – дикий ужас…

И после всего этого возвращаться домой было, конечно, немного привычней и чуть попроще.