Сквозь ЛЁД

Тропа сквозь лёд

Три дня в пути уже подарок. Три дня нагрузки на ноги, сознание и радость от преодоления уже счастье. Оно может быть. Оно ведь есть. Пока ты в пути. Оно никуда не уходит — если ты идёшь.

Встречи в пути. Радость от того, что тебя встретили. Обмен простыми эмоциями и мыслями, чудо незастаивания  в своей клетке—всё это даёт дорога, пусть и до ближайших 2-3-4 деревень здесь.

Вымороженная пустыня в Сибири кругом. Неделя потепления расслабила и многие попростывали. Опять минус 20 и ветер в лицо—нет никаких поблажек—одни преодоления и нестандартности…

Немного усилий себя перебороть на заправке за городом—чтоб выбраться: всегда есть невольное  притяжение города—не всегда можно это легко осилить—магнит есть и от него надо поотхоить.

И вот Усть-Орда и вот Алексей Олзоев, легендарный стоматолог, мастер на все руки, он всегда меня выслушает и накормит—немного приятного тепла—как дома, в детстве, в старой деревне.

И тут же за Усть-Ордой я еду в Алужино—к своим старым друзьям по Монголии Бубеевым, но их нет, чаем с яичницей поит меня их дочка, и это тоже очень приятно—мелочь, а насущная всё же.

Трасса… Дающая приют и бьющая под дых безысходностью. Красивая, жестокая, любимая. Всё, чего хочет, ищет человек—всё то он находит. Правда, чаще уже в совсем других формах бытия.

Вобщем, стою я у Анги—легендарного села, не знаю, то ли топать в деревню—искать приюта на ночь, то ли заворачивать в ночь за поворот горы и идти в никуда в зияющую ледяную пустоту…

Ещё не успел от села отойти—голосую не на той стороне и внезапно одна из двух машин вдруг меня взяла. И увезла прямо до ночного Хужира по самому льду вплотную до него самого—в ночь.

И уже тут—оставшись наедине со своим страхом и вроде бы целью, я как трёхлетний потопал вроде бы уверенно, но крайне отчаянно в стылую ночь сквозь село. Внезапно ещё один джип сам вдруг остановился: меня узнал со спины знакомый фотограф, которого упомянул в книжке—Алексей.

И представил своей напарнице меня как писателя. Чего же он тут тогда делает—спросила она—Да  целенаправленно топает туда, куда надо ему одному—был резонный ответ бывалого Ал. Трофимова.  И вот я у магазина Хорошего трачу час волшебного времени, чтобы уехать в ночь на Харанцы… Но это нереально. Звоню Капиталине Николаевне, потом Никите—он меня опять чудом приючает…

Каково же было моё счастье посидеть десять минут девчонками-волонтёрками на кухне дома, где я смог принять душ и растянуться в мягкой свежей постели, наконец, после всего пережитого. Конечно, это может и высокая цена для кого-то—Так здоровьем рисковать ради призрака уюта, но жизнь вообще контрастна—если ты не бьёшься как рыба об лёд—ты никогда не оценишь Солнца.

Следующий день точно был кладовой Солнца. Я обошёл знаковые для меня дома посёлка: домик, где жил, вдоль побережья у Шаманки, сквозь Сарайский пляж тронулся в соседнее село Харанцы.  Море песка и глыбы льда с другой стороны. Сосны на морском ледяном берегу и ярое Солнце…. Не было ничего, что бы мешало радоваться жизни—кроме вчерашнего ужаса и завораживающей безнадёжности моего паломничества в ледяную пустыню. Но ничего, поспотыкавшись по торосам и выйдя на крутой бугор, осмотрелся и двинулся к тем будкам, где меня ещё помнят и ждут люди. Допить свой чай, договорить свой анекдот про себя—то тоже, наверное, смысл жизни на сегодня.