ВЕРА-ПУЛЯ

ВЕРА-ПУЛЯ 

Валдай резко затормозил. Подходя к попутке с уже снятым рюкзаком, был слегка поражён, как быстро мой рюкзак был закинут наверх кабины—через люк в спальное отделение. Воитель —копия Тома Круза, только блондин, оказался наёмником частных военных компаний. И рассказал массу таких историй, что ложатся пачками в голливудские ужастики или обычные российские фильмы зла.

— После армии с месяца два был армейским контрактником, но мне это надоело—очень мало платят.. Потом поступило предложение от частной военной российской компании, уехал на полигон к ним. И самое тяжёлое оказалось на этой частной учебке—такой нагрузки я не испытывал ни до, ни после.. Вот, когда стреляешь из автомата, а у тебя над ухом, прямо над твоей головой палят из пулемёта… Всё первое время на заказах норовил проверять, дострелил ли живую мишень, старался подойти и проверить. Когда же в кошмарах те недобитки стали оживать и добивать в кошмарах меня—бросил…

Саша всего лишь очень молодой человек 27 лет, женат, детей нет. На заработки построил три дома: маме, сестре, строит ещё один себе. Он рос без отца, поэтому желание самоутвердиться очень сильно. Но в обхождении он очень прост, если не сказать жёсток, скорее просто спортсмен чем воин. Никаких патриотических заявлений, просто работа у человека такая редкая, не хуже моей, газетной.

Спросив наконец о моём роде деятельности, он несколько был озадачен, ведь уже много рассказал. Но это привело только к тому, что он остановился, купил себе и мне по кофе и долго меня изучал… В принципе—все мы киллеры—если жизнь доведёт—кто не будет свой дом, а страна—одни наш дом… защищать? Куда и зачем еду я его не интересовало, точно также и моя мотивация, но поскольку пресса явный враг всем скрытым боевым действиям, меня он тщательно рассмотрел… Я не записывал наш диалог, и контактов его не взял. Это была очередная встреча в бесконечном пути. И думаю мы оценили друг друга, каждый остался со своим багажём знаний и ценностей, мы разошлись, с общем выводе о том, что влазить в какие-то сани без особой надобности нам—не стоит.

— Верю только в миг, в пулю, в искусство войны. А чем заниматься в остальное время-мне всё едино.  Замечу только что на боевые задания, будь то Сирия, Ливия или Сомали мы всегда ходим группой, в которой есть один англоговорящий, всегда без бронежилетов—стесняют движения, и чаще ночью… Гибнут ли мои боевые товарищи? Крайне редко—ведь мы группа и все отвечаем друг за друга. У меня только два ранения—нет фаланги среднего пальца руки—разрыв гранаты и осколком мне порвало мышцы задней стороны бедра, из-за чего быстро бегать я разучился уже навсегда. В конце года планирую на контракт на четыре месяца ехать—надо достроить дом и может быть открыть бизнес. Цветочный магазин жене и своей маме на двоих я купил, они вроде справляются, дала идут. Огорчает одно—у меня ещё нет наследника. Почему—не знаю, вроде живём уже достаточно долго… с женой. Она выглядит как фотомодель, я за ней ухаживал достаточно для себя долго. Обещал её бросить как добьюсь своего, но бросить попыталась меня она, когда узнав внезапно, что после свадьбы я сразу уеду в Сирию, как она сразу поняла на войну, но её остановила её мать—тренер по карате, сказав, что сама прибьёт за такой финт ушами свою дочь. Только благодаря тёще мы вместе всё ещё. Она пару раз пыталась со мной поездить  по моим междугородным развозам грузов, но всё чего-то ей не так—то мороженого, то пирожного, то спать не удобно, то домой быстро захочет…

Мы конечно с ним оба—перекати-поле: не ощущая свое принадлежности ни к какой среде, мы меняем города и друзей так же быстро как ветер свой нрав,всё надеясь обрести чувство единения с новым окружением. Для меня то новые понимающие меня попутчики, для него фронтовое братство. А суть нашей детской неприкаянности в одном—мы ищем более мощную стаю, чтобы выжить самим.  И это краткое, но очень яркое понимание тебя и тобой другого остаётся с тобой уж везде навсегда…