Победа на костях

Хоккейный кумир оказался бомжем.

Пролог:  Статья в газете 

Евгений Гришин родился 14 июля 1971 года в Черемхово. Нападающий. Мастер спорта по русскому хоккею. Серебряный (1998 г.) и дважды бронзовый призер чемпионатов России. Признан лучшим бомбардиром за всю историю иркутского хоккея (с 1961 г.). В составе иркутской команды за период с 1989 по 2002 годы, отыграв 13 сезонов, забил 312 мячей в ворота противников высшей лиги.

Ближайший конкурент – Виктор Шаров – забил на 122 мяча меньше Гришина. Четырежды входил в список лучших хоккеистов России, с 1995 по 1998 годы признан лучшим нападающим. Последний мяч Гришина – в ворота читинского СКА «Забайкальца» — забит 28 декабря 2002-го на 47 минуте матча…

Евгений Гришин, молодой и перспективный спортсмен. Еще недавно – один из самых популярных и любимых иркутскими болельщиками, по итогам многих встреч – самый результативный нападающий хоккейной команды «Сибскана». Чуть больше года назад он ушел из команды. В настоящее время живет в подвале дома на 1-й Советской. Остался без средств к существованию. Узнать его теперь сложно. Он еще, как может, следит за собой, пытается «сохранить лицо» — но печать запущенности уже видна.

Мы встретились в его жилье – в сыром, пахнущем плесенью подвале. Увидев, что человек «страдает», я на последние гроши опохмелил чемпиона.

Он сам ушел из семьи, когда у него начался запой. Не навязывался и ничего не просил – просто, когда понял, что его с трудом терпят, собрался и ушел в «подполье». Когда в сентябре минувшего года поползли слухи о том, что Гришина убили, его бывшая жена съездила в морг на опознание чужого трупа.

Окончательное падение на дно для Гришина началось чуть больше года назад, когда последняя сожительница не открыла ему дверь после Нового года.

— Она меня очень сильно подставила… Сама бывшая наркоманка. Я ее не так давно откачивал от наркотического криза, а теперь ее посадили.

— Думаешь, я здесь живу от большого счастья?! – горестно вопрошает Гришин.

Из крайней нужды его выручают только бывшие болельщики: подкармливают, читают нотации. Но никто не может взять на себя заботу об этом уже сильно больном и опустившемся человеке.

Приезжал к нему нынешний директор детских школ «Сибсканы» Леонид Князьков, пытался помочь. Гришин на три дня лег в больницу. Затем приехал в спорткомплекс «Труд» — там администратор команды Калинкин огорошил его известием: Гришин исключен из команды. Сам Евгений объясняет и свое падение, и проигрыши тем, что слишком разными стали у игроков заработки:

— Нет смысла называть здесь имена и гонорары, но все игроки поделились на любимчиков и ломовых лошадок. Если первые получают очень приличные премиальные, то вторые довольствуются тем, что остается. Отсюда обиды и разобщенность.

Гришин рассказывает, как еще три года назад решался вопрос о его переходе в хоккейный клуб города Братска. Тогда спортсмен «стоил» полмиллиона. 260 тысяч должно было перейти «Сибскане», 240 тысяч – лично Гришину на покупку квартиры в Братске. Но тогда он прошел лишь предсезонную подготовку в Братске и внезапно переметнулся в «Зенит», который тогда тренировал все тот же Сергей Лихачев. Потом вновь вернулся в «Сибскану» с начальным окладом в пять тысяч рублей. Потом его гонорар утроился в связи с результативностью игры. Потом…

Сегодня этот павший духом и телом человек собирается снова лечь в больницу, благо документы его сохранились. Хочет пройти курс интоксикации от алкоголизма и уехать из Иркутска окончательно, хоть здесь его все знают и помнят. Дальнейшие планы Евгения тоже остаются в пределах ледового поля, только вот на этот раз – в Усть-Илимске. Там формируется хоккейная команда, способная играть в высшей лиге. По-прежнему надеется на старых друзей, но уже перебравшихся в другой город. Здесь, как он считает, упавшего человека могут только подтолкнуть, осадить или, в лучшем случае кинуть ему подачку.

— Хочу написать книгу своей жизни, да все руки не доходят… — говорил Гришин. Любимец иркутской публики, обладавший особым голевым чутьем, высокой скоростью, отличной техникой, маневренностью и напористостью. Ставил в тупик любую оборону соперников своим внезапным появлением вблизи ворот. В сложной игровой ситуации мог принять нестандартное решение. Неоднократно выручал команду в игре, в нужный момент мог забить переломные и решающие мячи. Обладал мощным ударом с правой руки, что позволяло ему отличаться при реализации стандартных положений.

 

Глава I: Изначальность

Как-то, году в 2000-м сидели мы на трибуне стадиона «Труд» рядом с редактором газеты

«Наша Сибскана» Артуром Пьяновым и я на полном серьезе спросил у него, отчего у

вратаря в русском хоккее нет клюшки? Он посмотрел на меня как на идиота и назавтра

уволил. Это эпизод я вспомнил только потому, что хочу сразу сказать, что книга будет не

об иркутском хоккее как таковом, в котором я вообще никак не разбираюсь, а о судьбе,

личности и феномене Евгения Гришина, лучшего нападающего и трагичного чемпиона.

Мне кажется, сгубила его не личная слабость со склонностью к горячительным напиткам,

а круговая порука, когда споткнувшемуся очень способному спортсмену не дают шанса.

Сгубили его многочисленные болельщики, в угоду своему тщеславию поившими нашего

чемпиона водкой каждый день. Все знали, что он последнее время опустился, но молчали.

Первый тренер Гришина Александр Денисов сказал мне, что тренерская непреклонная

принципиальность Юрия Лахонина стала причиной неостаноленного падения Евгения.

 

Придя на очередной выездной матч на вокзал подшофе, Женя услышал от тогдашнего

тренера «Сибсканы»: «Я не знаю такого хоккеиста Евгений Гришин». Это был приговор.

Впервые я увидел Евгения в предновогодний день 2000-го. Тогда надо было опросить

всех  хоккеистов о том, как они проводят Новогодние праздники. Не помню уж точно, что

именно он сказал по этому поводу. Запомнилось его лицо серого цвета и какой-то блеск

стальной в глазах. Показался он мне очень гордым и несколько затравленным человеком.

 

И не мудрено, уже тогда его положение в «Сибскане» было достаточно шатким. В конце

того сезона ходили слухи по городу, что Женя, как-то напившись, проклинал громогласно

всю хоккейную братию Иркутска и намеревался окончательно уехать жить и играть в

Братск. При том, что диссидентом он никогда не был и готов был играть тут за копейки…

Более того, кроме как  Иркутске, он бы и не смог реализоваться  в силу массы причин.

Тут его любили болельщики, тут он был знаменем команды, тут он вырос, тут и умер…

Так вот, почему при сумме всех  вышеизложенных причин, он так бесславно погиб, и

будет посвящено это исследование. Через четыре года после его такой громкой смерти.

Здесь собраны воспоминания о Гришине всех тех, кто, так или иначе, был причастен к его

судьбе, кто не отказался встретиться и ответить на вопросы, поделиться воспоминаниями.

 

Легкость, с которой Евгений играл и жил, перевоплощаясь из святого в злодея на льду, у

многих его коллег вызывало  подчас зависть и недоумение. А многих наводило и на

подозрения: в душе он, скорей всего мог быть редким подонком, достаточно лицемерным,

чтобы вовремя прикинуться овечкой. Скандалы с загулами подтверждали такой взгляд.

 

Гришин водил знакомства  с бандитами, депутатами и прочими прихватизаторами, одуревшими от власти и денег, ищущими с кем бы гулять и транжирить время и добро. Гришин когда он был в зените славы и при деньгах, бывал частым гостем в самых богатых домах. После рокового для него 2000-го меняет много женщин, бывал невыносимо груб с прежними «друзьями», уже и не заботился о собственном сыне.

 

Разве может приличный человек так себя вести? Тем более опуститься, при такой славе?

Но, мне кажется, что если уж Гришина нельзя считать добропорядочным человеком, с

точки зрения обыденной морали, то уж право считаться человеком очень интересным,

многогранным, вне сомнений выдающимся  чемпионом – нам велел оставленный им след.

 

Ему не повезло с самого рождения. Родители его отца Владимира были против брака  их

сына с матерью Жени Светланой. В итоге тому после менее чем года совместной жизни

пришлось уехать по родительской указке, на Дальний Восток, где ему электричкой вдруг

отрезало ноги. От обильной потери крови  отец младенца Евгения скончался почти сразу.

 

Много позже, уже заключая брак со своей единственной официальной женой Ириной,

Женя столкнулся точно с тем же что и его отец: родители его невесты его так и не

приняли. Посчитали, что он неудачник, круглый сирота без образования, ничего не

сможет  дать будущей семье. Они оказались неправы. Квартира, машина – как мало надо

людям, чтобы начать кого-то уважать… Но и это было завоевано Гришиным на льду тоже.

 

Хотя, по признанию Ирины Гришиной, она надеялась, что Евгений сможет дать сыну то,

что сам недополучил  в детстве: любовь и заботу. Но он жил только спортом и им  болел.

Ему не хватало любви, а не слепого обожания вечно пьяной толпы. Катастрофически.

 

Беспокойный, непоседливый, непредсказуемый и любопытный, он жил в обществе,

распадавшемся буквально на глазах. На богатых и бедных. На достойных и изгоев. То,

что он  в итоге оказался ниже плинтуса, по-моему, как раз свидетельствует о Женькиной

честности. Легко скурвиться при народной любви и огромных гонорарах. Он точно был

способен дотянуться до звезд и умереть молодым. Пусть и раздавленным своей славой.

Глава II: Соответствие

Не видать ничего кроме снега и льда. Только солнце играет ослеплением меж ними. Так мы живем годами. Девять месяцев зима – остальное лето. Если присмотреться. Есть уникумы, смогшие даже на этой зеркальной арене обледенелости играть с оранжевым мячиком-бликом так, что двадцатитысячные стадионы визжали и плакали от восторга. Евгений Гришин. Гений клюшки. Снайпер и гладиатор ледовых баталий. Я видел его вблизи дважды. Серый цвет лица и стальной холодок серых глаз. Мне уже тогда все твердили, что пьет легенда иркутского хоккея как верблюд. Плюет на всех, когда дело касается азарта игры или угара попойки. Разницы он сам и вряд ли чувствовал, когда входил в раж противостояния с теми вихрями, что его закручивали и норовили подмять со всех сторон бытия. Бился в кромешном аду стихий. Многие его спаивали, а еще больше осуждали именно его, а не тех, кто ему наливал, за слабость и невоздержанность. Но понимали обыватели, что лишь примерная голова приличный покой заднице гарантирует. Сами ведь наливали и вставали в унисон с толпами таких же зажравшихся харь в честь вновь забитого мяча Женьки. Пили с умом, прихватив из дома массивные бутерброды с колбасой. Натянув толстые ватные штаны, чтоб последнее мужское достоинство не застудить. Кичились осведомленностью всех перипетий закулисных ледовых интриг. Говорили, что тот или иной хоккеист «козел, дурак, кататься не умеет, сам все отдает»… Но хвалить забивающих полным набором положительных эпитетов они не умели вовсе. Только остервенелая в своем коллективном безумии реакция поросячьей радости… Болельщик «Сибсканы» — это душевная жопа общества. Пить и жрать и орать надо в толпе таких же неразумных болельщиков за честь и совесть счетовых единиц. Табло мигает, а они изнывают в стадном вопле. До сих пор еще кричат свое Хайли новым забивальщикам. Махальщики деревянным костылем для них кумиры и идеалы. Я знал одну семейку весьма состоятельных граждан, у которых в доме в красном углу вместо иконы висели скрещенные клюшки. Гордились своим суперизобретением. Интернет-ставки, корпоративные выезды на поездах вместе с любимейшей командой. А когда «Сибскана» начинала проигрывать на чужом поле, что они кричали что-то ободряющее? Нет уж. Сидели как сычи, боясь сглазить и все так же из-под полы разливали свою гадкую водку, теперь грусть-тоску-кручину заливали невесело. Говорили полушепотом, что Гришин плохо катается на этот раз, наверное, опять водку пил, сучонок. Мы же его любим, ценим и уважаем как нашего… ну не собутыльника, ведь с нами же он вчера-то и не пил. Он чемпион, да «Сибскана» — чемпион! Ну и Гришин конечно тоже, он же один всегда забивает в трудных ситуациях. А теперь его даже в первом тайме не выпустили, небось, опять дисциплину нарушил. Таковы нравы и общественная психология болеющих с похмелья болельщиков. Надо же они очень удивились и образовались, когда появилась сенсация в газетах о том, что вот мол Гришин-то оказывается уже год как бездомный живет в подвале. Это при том, что он на каждую игру ездил из своего подземелья, стрелял копейку и напивался вместе с этими опухшими от недоуменного недопоя ура-патриотами земли сибирской. Они так же наверное и на выборы ходят толпами-единогласцами. А он уже не мог играть в местного бога, он стал дурнопахнущим отщепенцем. Его кормили, конечно, как отслужившего свое пса, подливали алкоголя для апофеоза. Ну, чемпион болеет, кто же откажет всеобщему любимцу, теперешнему их упреку. Поносили на руках, теперь сунем кусок мяса, пущай он гад подавится, опущенный!

Точно так же, как эти сердобольные болельщики, ведут себя мои преуспевающие и такие сермяжные при личном общении коллеги. Презирают до корней волос, ни за что не хотят пускать на порог своих редакций и поносят меня как Юродивого… напускать страху на народ и сгущать краски там, где уж точно не набьют морду, стало их основным призванием. Ну и конечно же кошмарить таких маргиналов как я. О ужас дневной и просвещенный! Они же во всем правы. Как инквизиция, как коммунисты, как фашисты и сатанисты! Хвала и аллилуйя правдорубцам на Руси!… Если вкратце, то мое гастролирование по разным так называемым редакциям происходит следующим образом. На первый, второй и даже третий материал думающие редактора набрасываются с энтузиазмом. Ставят в номер сразу, внимательно приглядываются и понимают, что это действительно что-то новенькое. Затем они дуреют от моего амбициозного творческого вероломства, понимая вскоре, что я приношу им что-то совершенно им чуждое. Ни в какие рамки журнализма не вписывающееся. Тут они уже приглядываются ко мне: не алкоголик ли я, не наркоман ли, али даже изощренный сумасшедший. Большинство сходятся на последней убедительной версии. Что ж, это адекватная и всем корытно-коллегиальным корпусом вполне приемлемая версия. Не могут же такие сумбурные и самозабвенные тексты выходить в общих, слишком общих газетах. Конечно, мне иногда удается еще по старым знакомствам втюхивать какую-то лежащую на поверхности, но упорно не замечаемую всеми сенсацию. Впрочем, почти задаром. Игра стоит свеч, только тех, при которых это писалось. И мне вновь приходится впадать если не в очередную профессиональную спячку, то уж точно в этакое медвежье шатанье. Народ знает, что нет страшнее медведя, потревоженного в своей берлоге во время зимнего забвения. Шарахается и всех задирает, бедолага-шатун. Так что тут уж у нас с «Гришей» много общего. Чтобы его понять лучше, буду пропускать его личность через себя. Так честней.

Глава VII: Шишкин всё понимает

 

Теперь каждый его понимает, правда по-своему. Александр Шишкин, вернувшийся в свое

время из Швеции, с большой теплотой вспоминает юное дарование сибирской окраины…

— Это был человек во всех отношениях разносторонний. Очень любил играть в шахматы.

 

Например, во время выездных игр в Красноярск в поезде с Лихачеством сутками резались.

Также как очень увлекающийся человек, очень любил карты, нарды и гадать кроссворды.

Насколько его помню, он всегда очень рано вставал и сразу шел газеты покупать в киоск.

Очень живо интересовался тем, что происходит в мире, большом спорте и даже политике.

 

Лучший его год, на излете – 99-й, запомнился мне особенно ярко. Тогда мы взяли бронзу.

Более того, Шишкин, как и Василий Донских, утверждает, что у Гришина в их окружении

никогда  особых проблем с алкоголем не было. Все соблюдали меру и друг за другом даже

приглядывали. Поскольку на носу бывали серьезные матчи, расслабляться было нельзя…

 

Другое дело, что у Гришина было очень много друзей по Иркутску. Особенно солидных.

Имевших свои магазины, заправки, торговые павильоны. Они то его и перепаивали часто.

Конечно, их, утверждает Шишкин, интересовали не его скромные гонорары, а талант

самого быстрого и лучшего хоккеиста Сибири. То, что ему за всю его карьеру досталась

только машина «девятка» и двухкомнатная квартира для семьи Шишкин считает мелочью.

 

Особого интереса к технике Евгений не испытывал. Это при том, что у выдающегося

Жоры действительно было много друзей, готовых подвезти на тренировку и куда угодно.

Кстати, эта кличка за ним закрепилась ещё и потому, что он многим запомнился именно в

спортивной каске, на которой латинскими буквами было написано «JORA». Просто его

чаще других можно было увидеть на тренировке и во время игры, как самого активного.

 

— Смешливый и начитанный человек был Женька. Никогда не унывал, – дополняет рассказ

Александр Шишкин. С ним можно было поговорить на любые темы, причем  Евгений был

подкован во многих вопросах очень хорошо. – Потом мне рассказывали как после 2002-го

года он ходил по трибунам в запущенном виде. Чтоб Гришин бомжем стал – не верилось…

 

Помочь и поднять Гришина, говорит Шишкин, можно было тогда уже только разве что

медицинским методом. Он стал на себя не похож, выглядел очень запущено. Состояние

сознания у него уже было окончательно измененное. Ему нужна была госпитализация.

Драма его жизни в том, что он не показывал своих слабостей, он их тщательно скрывал.

До последнего. И любил смехом разбивать всякий чужой пафос. Увы, найти второе дно в

Гришине не смогли даже его в последние годы многочисленные собутыльники — «друзья».

 

Сложно было разглядеть за высокой результативностью и всегдашней открытостью в

нем идеи добра, справедливости, свободы, бескорыстия, дружбы, самопожертвования

ради высшей цели Победы. И такое его внутреннее содержание всегда будет близко и

живо в душах людей разумных, а это значит, что все игры Женьки будут востребованы и

в будущем – как идеи объединения людей, общего восторга и гордости за наш спорт. Ведь

он как в последнем бою сжигал все мосты, дрался одержимо и до конца бескомпромиссно.

 

«Отчаянный человек», не жалевший себя ни в чем, которому очень важно было то, чтобы

были живы те идеи, которыми живет команда и подпитываются ожидания болельщиков.

Своим отчаянным отречением  от мелкоэгоистичных принципов Гришин показывал как

можно и стоит прожить эту жизнь, которая на самом деле так прекрасна, потому что дает

возможность мыслить, понимать и действовать для других в тыщу раз больше чем для

себя. В ледовом бою он был как на ладони. Без борьбы и боя с самим собой он не мог жить, поскольку не отрекался от своей свободы, от способности жить интересом других, а

не катиться туда, куда едут все. Быть собой трудно – и это видно по тому, как тяжко Жоре

пришлось в последние годы жизни, но для него оставаться собой и бездомным тоже было

делом принципиальным, так и не пошел на компромисс приспособления, угождательства.

 

Жить свободно, уж от общества, ранее ж носившего его на руках, тогда было делом чести.

Многие посчитали, что Гришин сдался, сдулся и… опустился. Но мне кажется теперь, что

он просто играл в свою игру уже вне обожания масс, а просто на все смотрел со стороны.

По крайней мере, он всегда жил  как мог – принципиально честно, не боясь себя самого…

 

Глава VII: Гришин умер счастливым

 

Так считает Дмитрий Селезнев, работник радиоцентра стадиона «Труд», очень хорошо

близко знавший Евгения на притяжении всей его яркой, но короткой хоккейной карьеры.

Может быть потому, что его всё-таки подняли из подвала, накормили, положили лечить…

Тем более что и старый тренер Гришина Олег Георгиевич Катин говорит о том, что чтоб

добиться уважения и почета именно в Иркутске – надо просто костьми лечь тут, не иначе.

 

— Если бы от меня, кстати, тоже хронического алкоголика, в свое время отвернулась семья,

я бы так же свои дни закончил – где-нибудь на помойке, – сокрушается Дмитрий Селезнев

не пьющий уже 13 лет, радиоинженер лучше всех прочих понимает трагедию Е. Гришина.

 

И прекрасно знает, что начни он сейчас выпивать – вернется к тому, от чего избавился с

таким трудом. Дима говорит: единственный способ спасения алкоголика – лишь завязка.

 

— А сколько мы с Женькой разговоров о вреде алкоголизма провели!.. – радиоинженер сам

себе удивляется, – «Да, да – говорил Женька, – всё понимаю, завтра брошу!»… но болея с

похмелья, он имел вредную привычку похмеляться – от неё все и спиваются, кстати.  Факт

в том, что завязавшего человека нужно каждодневно поддерживать, а не провоцировать…

 

Уж сколько бесов-искусителей в человеческом обличии его провоцировало – ведь легион!

С Женькой же нужно было обращаться как с малым ребенком – постоянно опекать и

смотреть. Его не нужно было и оставлять наедине с собой – чтоб он не замыкался в себе.

Дмитрий считает виноватыми в трагедии нашего Жоры его первую жену и Лихачева. Если первая получив от Женьки и квартиру и машину и сына, впоследствии травила его

ментами,  то хваленый заносчивый президент клуба и в прошлом тренер просто психовал,

сталкиваясь в очередной раз с непокорным и непростым «большим ребенком» Гришиным.

 

Сам Женька очень часто заходил в радиорубку стадиона «Труд», особенно тогда, когда

уже вовсе не играл. Бомжу Жоре уже никто и не наливал, так запущен и страшен он был…

Перед самой смертью Селезнев его вместе с Никитиным уже почти уговорил лечь в

больницу. Но Женька опять отбился от послушания и где-то запил. А в каком именно

подвале жил чемпион они точно не знали. Пока не вышла та роковая моя статья в «КП»…

 

— Помню, пришел он к нам в начале декабря 2004 года весь избитый – это бомжи, говорит.

Просил помочь. Уже не деньгами – опекой. Согласен был лечь в психоневрологический

диспансер на  Пограничном. Решили мы его там закрыть – прокапать и пролечить, но…

 

Договорились: в четверг приходи с паспортом – у нас будет игра, тут сразу все и решим.

А он не пришел. Страшно мне стало. Потому что понял, почувствовал – это его конец…

— Да тут его какой-то корреспондент в подвале нашел – шуму та статья наделала тогда….

 

Вася Карелин, работавший тогда на Областном телевидении, поехал уже в дежурном

порядке снимать «горячий сюжет». И наткнулся на человека у 23-й школы на остановке.

То был Гришин полураздетый, забытый богом и людьми, на морозе в приступе эпилепсии.

Его сразу забрали и повезли в больницу уже на Гагарин. Его отмыли, прокапали гемодез.

 

А он так обрадовался, что вот, ребята его все таки нашли, плакал как ребенок, не верил…

И от этого нервного нежданно-негаданного потрясения он и умер. Я так искренне считаю.

 

Селезнев поясняет это тем, что человек последние два года боролся за свою жизнь, выживание, свой быт в подвале. Уже совсем отчаялся вырваться от туда – и вдруг…

Организм его не выдержал. Хотя, двоюродный брат Селезнева, как раз занимавшийся

вскрытием тела чемпиона, подтвердил, что ни отравления, ни повреждений внутренних

органов  у него не было! Печень у него была нормальная, сердце только большое, как и у

всех спортсменов, делился потом откровениями мой двоюродный брат  со мной. Никакой

физической патологии при вскрытии не обнаружилось, Женька оставался очень здоровым.

 

Дима отмечает ещё о поразительную простоту и открытость Гришина. Женька всегда был

Душой команды. Зато на игре он всегда был злым. Катался кое как, говорят, ну да и что?..

Будучи мастером гола от Бога, Женька так же Богом и был к себе забран так же внезапно

как он и забивал. Для тысяч болельщиков эта внезапная смерть стала настоящим шоком.

 

Более чувствительного и ранимого человека не было – подытоживает свои воспоминания

Дмитрий Селезнев. Чуть чего – срывался и… лечил свою душу прежде всего спиртным. И все равно с кем. Главное, чтобы его считали своим всюду. Комплекс вечного детдомовца. Которому негде приклонить головы, который без страха и упрека принимает всех как родных.

 

 

Глава VIII: Некролог от СМИ – Гришину было бы сегодня 35…

 

 

Лучшему бомбардиру иркутского хоккея с мячом Евгению Гришину сегодня исполнилось бы 35 лет. Он ушел из жизни два года назад. А в 1995-1999-м во многом благодаря Гришину «Сибскана» в чемпионатах страны становилась «серебряной» и дважды «бронзовой». Одноклубники и болельщики знаменитого форварда побывали на его могиле, почтили память хоккеиста. В середине лета поминать кумира зимы странно.

 

На могиле Евгения Гришина свежие цветы. Их принесли болельщики. Хоккеисты бывшей «Сибсканы», вновь приватизированной «Байкал-Энергии» приехали на Смоленское кладбище Иркутска сразу после тренировки. Евгений Ерахтин завершил карьеру игрока и стал главным тренером. Гришина он всегда ставит в пример молодым. «Так, как открывался Евгений Гришин, это могут единицы. Это было дано ему Богом. Мне было приятно с этим человеком играть в одной команде. Я знал, что он там всегда, даже не глядя, отдавал пас в ту сторону, и его получал Гришин», – рассказал Евгений Ерахтин.

 

«Серебряный» матч «Сибсканы». 98-й год. Соперник – архангельский «Водник». Финал чемпионата страны. Переполненные трибуны, 30000 болельщиков. Абсолютный рекорд посещаемости хоккейных поединков. В этом немалая заслуга Евгения Гришина. Именно его игру приходили смотреть иркутяне. В том сезоне форварда признали самым лучшим нападающим страны. Равиль Закирзянов прекрасно помнит это время. «Голов больше всех забил. Его рекорд никем не побит», – говорит Равиль Закирзянов, иркутский болельщик.

 

Пятнадцатилетнего амбициозного черемховского парня когда-то заметил и переманил в Иркутск Борис Баринов. Сложись все по-другому, считает главный тренер, так Гришин и теперь значительно усилил бы игру «Байкала-Энергии». «Ну что это такое: 35 лет для хоккея с мячом?.. Этот тот самый возраст, когда накапливается зрелость. Расцвет во всех отношениях: и в функциональной готовности, и в технико-тактических действиях. Опыт сам за себя говорит», – считает Борис Баринов, тренер ХК «Байкал-Энергия».

 

Евгений Гришин за свою карьеру забил более трёхсот мячей. На любой вкус. В 97-м году в матче за третье место с «Волгой» подарил болельщикам гол-шедевр. «Счет был уже большой. И уже играли на зрителя. Гришину дали пас верховой. Он его подхватил и стал набивать мяч и катиться. Перед ним было несколько защитников. Он их как-то играючи объехал и прямо верхом занес его в ворота. Вот этот гол вспоминается больше всего», – рассказал Евгений Ерахтин, старший тренер ХК «Байкал-Энергия».