Тува рулит

Дело было в горах Тувы. Что такое пьяный тувинец—знает уже даже Путин!  Закон—тайга. Отсутстствие секса в лесу часто приводит к массовой драке. Особенно, когда встречаясь в диких условиях, люди разных национальностей, культур и нравов начинают пить не просто водку—а чистый спирт из горла… Так оказалось когда директор фонда «Снежный Барс» Дмитрий Медведев раз привёз тувинцам трёхлитровую банку спирта как вознаграждение за кабаргу, которую надо было срочно добыть одному южно-корейскому учёному. С ним всё было хорошо—он такой правильный парень, что даже из чувства локтя отслужил шесть лет на военно-морском флоте США. Ну а, приехав в тайгу Сибири, оказался совершенно не готов к тому, что творят дикие люди леса. И сидел поёживаясь, вздрагивая, крестясь по-южно-корейски по-протестантски. Вообще как молятся и крестятся ли вообще протестанты корейского толка мы точно не знаем, зато каково было усмирять только одного пьяного тувинца из среды абсолютно нормальных межэтнических туристов страшно.

— Началось всё с того, что отец лет семидесяти очень сильно ударил своего 40-ка летнего перепившего сына сначала в ухо, а потом в скулу, за что пока не известно, но уж очень ретиво тот что-то начал нашептывать отцу на ухо…

Но то не сколько не устаканило, не остановило перепившегося сынулю и тот, решил поговорить со всеми сразу и с каждым по отдельности гостями леса.

Представьте себе слегка запущенное неряшливое зимовьё, где всё разбросано по столу. Все сидят, выпивают, немножко… закусывают. Все счастливы, что профессор из Кореи счастлив, получил-таки эту самую кабаргу. Неважно, что спирт был взят у меня из торбы без спросу—виноват, сам заранее проговорился. Ну и ладно—добыли—получили, пейте и не шумите. Но не тут-то было! Вдруг сын вскакивает, с огромным синяком на глазу от папы и хватая первого попавшегося собрата за грудки, кричит—я тебя зарежу! И вот в доли секунды они уже по пояс голые катаются по снегу как медведи, душа и бья друг другу нещадно. Вобщем, через какое-то время мы утихомирили его, он в углу где-то лежит, стонет… Всё, вроде бы тишина! Снова сели за стол, по рюмочке выпили… И вдруг тот скуластый буян опять выскакивает и опять клубок тел уже в домике—изба еле выдерживает такое внутреннее насилие. Кореец вжался в предбанник, а я ему говорю—сойот холлидей—то есть сойотский национальный праздник, мол! В итоге не выдержав такой свары те его пять соплеменников не выдержав такой бучи от него одного, садятся на лошадей и уезжают в свой аул, а мы то с корейцем остаёмся… И этот коренастый, но невысокий скуластый человечек средних лет остаётся с нами наедине в итоге…То есть сколько раз они дрались, сколько раз тот искал нож, ружьё, полено наконец—мы все устали считать и устали очень… Мы бы его сразу и окончательно вырубили—если бы не именно он добыл кабаргу… Сам бы мог его отрубить нокаутом—сам занимался и боксом и рукопашным боем. Мол, думаю, ну пацан этот добыл таки нам кабаргу, ничё! Вобщем остались в зимовье том отец с этим сыном и мы с корейским учёным. Все ружья уже убрали, ножи попрятали, машину наглухо захлопнули. Вдруг он вытаскивает нож из голенища, выскакивает как пират из бездны и валит опять на нас…Вобщем, я захватываю ему руку, выламываю этот нож и забрасываю его на чердак, воткнув лезвием в крышу. Кореец уже реально плачет от ужаса, но уехать сразу не может—что-то ему со струёй кабарги надо сделать—какие-то срочные опыты на месте, а ехать до села 20 км. Раз десять только я заламывал ему руки, сидел на нём наверху, он вдруг достаёт очередной нож—из ещё одного голенища и кидается опять в атаку. Дело к ночи и я говорю корейцу и отцу буяна—если мы уснём, то он может ведь и поленом кого-то во сне зашибить… Деду то говорю ещё, мол мы уедем, он то тебя убить может! Нет, говорит тот: того-то точно отправляя в ад. Вобщем, говорю корейцу, как хочешь, конечно, но лучше грузи всё своё и отъезжаем! Тот всё понял—собирается! А буян видя это, падает на колени и начинает рыдать—мол, простите, дурака, не прав был, вы мои гости, обидел! И раза три  так—оставлял ночевать. Но потом опять поиск ножей и табуреток—чему научили видно в Армии, но мы настроены точно уехать…  Опять он умаляет нас его не обижать, не уезжать, отец в сторонке видит, курит.  Буян умоляет не уезжать! Сели и выпили, чтоб его успокоить. В итоге он с топором за уазиком долго бежал, крича, мол. гад, ты меня обманул, уехал!