Путь на АЛТАЙ

Путь на Алтай-2020

 

 

 

 

Когда грянул гром и паранойя начала насаждаться как манна небесная, стало ясно—надо валить. Хоть куда—чтобы не слышать зомбирования и выжить. Выйти получилось из города лишь после обеда. Было странно стартовать в разгар когда-то рабочего времени, теперь, когда всем велели «сидеть дома и платить за квартиру», прям как завещала мне моя мама-психиатр. Когда же на всех индивидуальная установка-внушение начала ссыпаться — стало всё ясно. Пора валить. Кто б мог подумать—из страны так легко сделать дурдом!

На существуют места—транзитные зоны, переходные тропы—где никакой власти безумию нет—есть только четкий вектор, скорость и желание выжить. Конечно бегство не самый оптимальный вариант разрешения личных драм, но лучше уж короткими перебежками, чем свихнуться в своей одиночной каморке. Вероятно, ещё полгода назад никто бы не придал значения опыту отдельного отлучника, но сейчас, когда всех посадили на домашнюю губу—любой опыт перечёркивания пошлых ежеминутных внушений уже ценен.
«Вы не соблюдаете режим самоизоляции. Тогда мы идём прямо к вам!» Ну да. Напугали. Именно так и работает вся шарашка—сначала внушает своё всесилие—потом щиплет и пинает как кур. И остаётся сидеть на насесте. Но мы старые перепела—нам нужен лес. Насест даже с подогревом—курятник.
Но вернёмся к трассе. Трасса она взлетная полоса для духа. Ты всегда в пути и видишь только горизонт и знаешь—душа всегда может оторваться от тела здесь мигом. И она молча устремляется вдаль. Даже ещё не покидая это тело. В том великая терапия, бесконечный источник сил для бесконечных опытов. Ничто не ограничивает свободу—кроме погодных условий, перенапряжений. Первую ночь я провел в Тайшете—несколько странно—подвозивший отвёз меня в свой свежесколоченный недостроенный сруб и ночевал на свежих досках. Далее пришлось почти весь день потерять, чтобы оторваться от Тайшета—никто не хотел брать. Выйдя из него часов в 7 утра. Только в 5 часов дня смог полноценно уехать подальше—и сразу за Красноярск. Парень на фуре шёл в сторону. Вторая ночёвка выдалась очень ветреной—хотя дул вроде и тёплый ветер—но с неимоверной мощью. До того мы еле выехали из грозового облака, предварительно сытно поужинав. И идя в лес мимо с шумом несущихся КАМАЗов с прицепами по разбитой дороге думал о вечности—которая миг и тебя в себя вберёт не будет никакого воспоминания и следа. Конечно путешествия на попутках—риск постоянный, особенно ночью. Мне рассказывал один водитель, как был свидетелем того как фура сбила в ночи человека—на такой скорости—что его тело обратилось в пыль и отбивную.
Но зато после той ветреной ночи как на скале утёса я как-будто был прокачан праной пространств. Кто сказал, что человек может быть омыт только водой. Разве ветер—не самая мощная из стихий?! Разве он не выдувает все лишнее, глупое, постыдное и тщетное с самых болезненных существ? Выдувает—ещё как. Вообще влияние стихий на человека—отдельная наука и их синтез в пути делает человека несколько закалённым и стертым до явной простоты.

Вобщем грядущий день был тёплым и подарил ряд встреч, о которых я хочу рассказать поподробнее. Застряв где-то в Кемеровской области, чем-то мне это название напоминает кемерийскую эпоху, я был с радостью накормлен… короновирусной полицией (!?!) сытным эмчэсным обедом с 1-2 и 3 с компотиком. Они—нормальные фэсбесовцы дали мне даже ужин в дорогу. Вото что значит быть человеком—просто ты всегда остаёшься собой и любой переодетый в полицая простой же человек, чуть поговорив в собой даёт тебе посильную помощь, невзирая на ранги и даже свою суровую субординацию. Не прошло и пары часов—а это для трассы пустяк—я стоплю легковую же машину… бывшего мента-корейца, который в лёгкую уже к ночи меня довозит до въезда в Барнаул. Отличный парень—он очень много чего мне рассказал—своим примером научив верить в себя и давать чёткие оценки реальности и от того отталкиваясь, строить свою картину мира и развиваться. Ночевал я прямо на уличной хай-тек остановке на отвороте на Горный Алтай. Сил ж искать другую крышу—вместо того нового места с застекленными там всеми тремя сторонами и новой деревянной лавкой, когда еле жив, глуповато…
Утро подарило мгновенный отъезд прямо до Бийска—первого рай.цента Алтая. Приехав туда уже в полвосьмого утра с парнем, который побывал и на байкале и которому он явно—после Алтая не понравился—ну да, то иное, я дождавшись открытия салона Мегафона был приятно угощён девушками из него кипятком и заварив себе Доширака на всю зарплату спецкора Москвы был порадован ещё одним спонтанным интервью с бомжом-ровесником.

— Извини, не могу с тобой поделиться, говорю, сам жутко есть хочу…
— Ничего, — сказал бывший интеллигентный человек Серёга, я себе найду.
— Ты то, раньше стопом не ездил никуда? – спрашиваю, а вдруг мой коллега.
— Ездил! Но только по Алтайскому краю. Счас дома сижу. И ищу себе еду…
Я не спросил его о составе семьи—вполне вероятно у бомже её быть не может. О Мамае, папе, любимой собачке, марке маски и любимом чипе. Лицо слегка мятое с недосыпа или перепоя—но вполне себе нормальное. Самое страшное, говорила моя мама-психиатр—это норма. Никто её точно не определит—то усредненный показатель, а в ней больше ужаса, чем у Мунка.
Все подавленные страхи, страсти, сумбур и самозахоронения—это же норма!
Погребенные заживо между домом и работой как меж Содомом и Гоморой… А теперь и работу отменили—оставайтесь в Содоме на самоизоляции. Указ губернатора! По трое подходят—раньше двое справлялось—и дают штрафы.